— Молодые, кхе-кхе, господа и юные, кхе, леди. Подайте на пропитание раненому, кха, солдату, — протянул в нашу сторону заскорузлую от грязи руку некий бородатый субъект.

Акира смерила попрошайку, попахивающего смесью «ароматов» давно немытого тела, мочи и перегара, неприязненным взглядом:

— Не похож ты на голодного солдата. Обычный пьянчуга, — произнеся это, крайне не любившая алкоголиков особа отвернулась, шагнув вперёд. — Вонючий, — припечатала она не глядя на собеседника.

— Жестокая мисс, — жалобно смотря на остальных, покачал головой на редкость красноречивый бродяга. — Я, кхе-кхе, доблестно сражался за Империю, но когда враги забрали мою ногу, — он продемонстрировал нам деревянную колоду, заменявшую ему стопу, — оказался, кхе, на улице. Чем согреть израненное, кхе, сердце оставленного всеми солдата?

— Какая жалостливая история, — смахнув невидимую слезинку, сказал Кей. — Правда, Куроме-чи? А ведь кое-кто рассказывала нам о повышенных пенсиях, «которые позволят отставникам нормально жить». Не знаешь, кто эта хвастунишка?

Я уже хотела ответить, а весело блеснувшая глазами Сена открыла рот, чтобы добавить своё остроумное замечание, но нас опередила обернувшаяся Акира:

— Вы что, алкашей не видели?! Он вам ради бутылки что угодно расскажет. Тут баня рядом! Я слышала, что в отделении для бедных помывка десять медяков стоит. Чуть дороже бутылки дешёвой бормотухи, которой воняет от этого! — эмоционально воскликнула она. — Мог бы раз в месяц не напиться, а помыться… с-с-солдат, — презрительно произнесла рыжая. — Пойдёмте, если будем постоянно отвлекаться на ерунду, то не успеем прибыть вовремя.

— А я думала, ты добрее, — наша проныра, что до сего момента пререкалась с Кеем, переключилась на новую «жертву» и с готовностью шагнула поближе к Акире, которая уже начала жалеть о своём зове, на который откликнулась не та и не так. — Представь, что он правда ветеран, а ты так высокомерна и жестока. А ведь вчера ты говорила о защитниках Империи, которых нужно уважать…

Кей тоже хотел вставить свои пять медяков, однако я, перестав поглаживать Люца, подняла руку, жестом заставив его замолкнуть.

— Почему твоё лицо мне знакомо? — спрашиваю у этого изрядно попахивающего, но при этом более-менее хорошо одетого (для таких, как он) попрошайки.

Обычно подобная публика носила штопанную-перештопанную рвань, закутываясь для тепла в лохмотья, словно капуста в листья — в несколько слоёв. А у данного субъекта были почти нормальные, пусть и грязные, куртка и штаны. Да и ботинки тоже не слишком страшные. Раньше был состоятельнее и лишь недавно опустился? Вряд ли: по первому впечатлению, он скорее умудрился ограбить и раздеть невезучего горожанина.

— Не могу знать, юная прекрасная мисс, — втянув в себя сопли и жадно сглотнув, ответил попрошайка, с надеждой следя за появившейся в моих руках серебряной монетой. — Но если вы поделитесь со старым солдатом малой денежкой, то будьте уверены: я помолюсь за ваше здоровье!

— Не думаю, что мне нужны твои молитвы, — мысленно скривилась я, ибо воняло от этого персонажа не только в обычном восприятии, но и в ментальном плане. Не самый неприятный тип из тех, кого я видела и с кем общалась, но всё же. — Как зовут тебя, «вояка»? Участвовал в Южной кампании?

— Ха! Конечно, участвовал, добрая госпожа! — уверенно соврал попрошайка. — Именно там жестокие южные дикари со звериными, кхе, головами и острыми зубами отрезали и съели мою бедную ногу! — Но я, старший сержант Сэмвелл… кх-ик, кха-кха!

Спившийся бродяга, уже предчувствуя льющуюся в горло огненную воду, начал было напускать героического тумана... но увидев на юном личике своей слушательницы отнюдь не выражение удивления, интереса или жалости, а улыбку озарения, закашлявшись, осёкся.

Ведь отражалась на девичьем лице отнюдь не то выражение, что рисуется в мыслях при фразе «улыбающаяся девушка». Нет, пусть молодая брюнетка и не строила гримас или скалила зубов, что с такой внешностью вызовет скорее смех (хотя зная, как развлекаются некоторые благородные…) — но благодаря убийственному намерению весь облик безобидной невысокой девочки с пушистым зверьком в руках словно разом осыпался, открыв лицо жестокого маньяка, с радостью и злым торжеством встретившего и узнавшего своего обидчика из детства.