Мы с ребятами предпочли остаться рядом с офицером: потенциальных засадников (и живых вообще) я в близлежащих домах не чувствовала, а бродить по территории поселения… зачем? Пять десятков глазастых мужчин в любом случае отыщут интересное достаточно быстро, а значит, и напрягаться не стоит. Лучше скушать печеньку или конфету, они на таком морозе очень забавно хрустят на зубах.

Зато оживлённо переговаривающиеся репортёры с готовностью составили осматривающим дома солдатам конкуренцию. Конкуренцию, а не помощь — потому что искали не улики и следы, а фактурный материал. Впрочем, особенными успехами похвастаться не смогли ни те, ни другие. Максимум внутри домов находились следы погрома и подсохшие/подмёрзшие лужицы крови.

Главная находка — как и основная, хм, фактура — ещё ожидала нас за пределами деревни.

— Может, их в рабство утащили? — беззаботно закинув руки за голову, поинтересовался Кей. — На северо-востоке горцы это очень уважают. Мужчин — в рабочие рабы, девушек посимпатичнее — в сексуальные. Лишних и буйных — ножом по горлу и на обочину. Не?

— Скотину могли увести, но в рабство у нас берут редко, — покачал головой лейтенант. — Чаще грабят. Хотя в последнее время эти новые разбойники из северных племён совсем озверели, — мужчина, который и сам вырос в подобной деревне, подавил рвущийся из уст злой мат и просто, скривившись, сплюнул под ноги. — Не только «шерсть состригают», мужиков бьют и девок насильничают, но и режут всех без разбора.

— Ай-ай, какие кровожадные! — усмехнувшись, покачал головой юморист, что явно собирался ляпнуть нечто в своём стиле. — А они сначала насилуют и потом режут или…

— Лейтенант Гер! Лейтенант Гер! Там! — перебил Кея громкий голос подбежавшего к офицеру рядового. — Они там! Мёртвыя! Все! — выдохнул часто дышащий боец, выпучив глаза и обдав всех окружающих вырывающимся изо рта паром с сильным запахом лука.

Сглотнул и добавил как-то совсем беспомощно:

— Даже бабы с дитятами…

— Веди, — приказал заигравший желваками мужчина и бросил короткий вопросительный взгляд на нас с ребятами.

— Идёмте, — отвечая на безмолвный вопрос, скомандовала я своим. — Посмотрим, что там устроили местные головорезы.

* * *

— Выродки, — сглотнув ком, выдохнул Гер, глядя на картину, открывающуюся на фоне заросшего молодым лесом заснеженного берега замёрзшей речки. — Какие же выродки! Даже зверьё так не делает, — кулаки, затянутые в кожаные перчатки, сжались, рельефно очерчивая костяшки.

Там, на небольшом наскоро вырубленном и вытоптанном пустыре, виднелись ряды тонких и не очень деревьев — частично превращённых в колья, частично (если они оказывались слишком толстыми) просто освобождённых от веток, чтобы к ним было удобнее привязывать людей. И, естественно, ни одно из них не пустовало. На длинных деревьях-кольях, которые, очевидно, сначала сгибались, а потом отпускались с насаженными на оструганные верхушки людьми, словно бабочки на иглах коллекции энтомолога, сидели селяне. В основном мужчины с изуродованными посмертной мукой заледеневшими лицами.

У многих были отрезаны гениталии. Видимо, палачи желали их дополнительно унизить.

Участь остальных, впрочем, тоже не выглядела завидной: тех, что не посадили на кол, в большинстве лишили зимней одежды, привязали к деревьям — часто по несколько человек к одному — и облили водой из близлежащей проруби. Люди жались друг к другу, пытаясь хоть как-то сохранить остатки тепла, но учитывая мороз за двадцать градусов и ветер… понятно, чем всё закончилось. Может, смерть от холода и предпочтительнее знакомства задницы и всех вышележащих органов с острой палкой, но она всё равно остаётся весьма мучительной.

Детей живодёры тоже не жалели, даже самых маленьких обделили хотя бы быстрой и безболезненной смертью. Наоборот, не так уж и редко ими пользовались, дабы доставить родителем ещё немного страданий, истязая и зверски убивая на глазах мучающихся матерей и отцов. Некоторых, судя по синякам и следам крови на внутренней стороне бёдер, насиловали.

«И кого смогла возбудить эта семилетняя девочка? — с печальным недоумением хрустнула я печенькой. — Или тот младший мальчуган, что, похоже, умер во время процесса надругательства над ним? Интересно, они их после изнасилования сюда притащили или делали всё прямо здесь, наплевав на мороз? И… что с промежностью у этой избитой девчонки?» — я прищурилась, глядя на ту, кого с виду можно назвать почти моей ровесницей.

Голая избитая девочка лет двенадцати валялась посредине дороги. Поворошив ногой тонкий слой снега, я увидела под телом лужицу замерзшей крови. Слишком уж небольшую для столь истерзанного тела.

«Ага, значит, всё-таки принесли сюда. — Что касается самого трупика, то передние зубы отсутствовали, один глаз выколот, незрелая грудь, едва прикрытая ледком и позёмкой, несла отчётливо заметные сквозь ненадёжный покров следы ожогов и порезов, а анальное и вагинальное отверстия представляли собой изрезанный в лоскуты фарш. — Ей, что, меч туда пихали? Больные извращенцы, — покачала я головой. — Не лучше южных дикарей. Хотя по одному пункту всё же лучше: человечину не жрут».