— Я не думаю, что он тебя пощадит. Даже если ты явишься на бой пьяный и безоружный.

— У Сасаки железное нутро, а? Нравится он мне. Все больше и больше.

— Мне ясно, что ты нарываешься, — лодочник посмотрел на Мусаси сверху вниз. — Но зачем?

— Послушай, лодочник. Я лезу в бой не потому, что страх пропил и смерти не боюсь. Есть кое-что пострашнее… Я в тупике. Уже давно. Когда-то, я хотел завоевать себе место под солнцем. Потом, стать величайшим мечником. А теперь, я боюсь, что жил зря. Сражался и убивал ни к чему. Зачем я еще жив? Что я должен сделать? Для чего я узнал мой неотразимый удар? Что это значит? Зачем я побеждаю?

Мусаси вздохнул и потер ладонями лицо:

— Поэтому, я лезу в драку с каждым, кто меч из ножен может вынуть. Надеюсь, что двухсотый или трехсотый, что-то успеет мне сказать. Только, они слишком быстро умирают, и я ничего не успеваю понять.

— Ты обманщик и злодей, Мусаси. Тебе наплевать на условности. На простейшую вежливость. Ты не следишь за собой. Ты зарос, небрит и грязен, на тебя отвратительно смотреть. Ты не знаешь пути и потому Кодзиро тебя повергнет. Есть идеал воина, которого ты не знаешь, есть правила благородного боя, которым, в отличии от тебя, он следует.

— Чего-чего есть? — поразился Мусаси. — Правила? Какие такие, правила? Кто-то нападет, кто-то падает мертвым — вот и все правила. Путь бойца — это не полированные пятками полы в учебном зале. Это звериная ярость. Это бросок тигра из тростника. Это хруст шеи на твоих зубах, под ударом твоего меча. Правила, обычаи — все эти флаги да барабаны — красивые украшения для похорон свежего благородного мяса. Это сразу понимаешь, как только тебя впервые проткнут копьем, и бросят умирать под дождем, в куче таких же молодых дураков, — Мусаси замолчал, вспоминая что-то.

— Я таков, каков я есть, — добавил он негромко. — Но, я должен понять. И хочу быть уверен, что понял правильно. Если живет мастер, с техникой способной противостоять моему сокровенному знанию, моему тайному удару, значит я ошибка на пути меча. И меня следует убить и забыть. И скоро я это, проверю.

Потом, посмотрел на лодочника и спросил:

— Убитых с острова, тоже ты вывозишь?

— Нет. Для этого есть специальная лодка. Обычно, с нее утопленников вылавливают. На моей лодке с острова уплывают только победители.

• • •

— Еще не прибыли? — в третий раз переспросил «Ласточка» Кодзиро и сам понял, насколько утомлен ожиданием. Битва еще не началась, а противник его уже измотал. — Когда же он изволит появиться?

Кодзиро стоял на берегу, высматривая лодку. Меч на плече, он только что разогревался.

Но, сколько можно еще разогреваться?

— Наверное, он испугался твоей техники, — предположил один из друзей. — Она чиста и безупречна.

— Возможно, — ответил Кодзиро. — Но, Мусаси убил слишком многих, чтобы относиться к нему несерьезно.

— Мусаси — грязное животное. Дикарь. А ты, убиваешь, словно росчерком кисти. Ты безупречен, а он обречен.

— Ты вселяешь в меня силы, — вежливо улыбнулся Кодзиро.

— Сасаки, — позвали от разложенного на берегу костра. — Может, выпьем чаю, согреемся?

— Я не хотел бы терять настрой, — ответил Кодзиро. — Но, с другой стороны, сколько нам его еще ждать? Хорошо. Давайте выпьем. Разливайте чай.

Кодзиро отвернулся от берега, вложил меч в ножны и на миг расслабился.

В это мгновение, из кустарника тигром, вылетел Миямото Мусаси, размахнувшись обструганным веслом почти до пят. Черным камнем с чистого неба он обрушился на Кодзиро.

Никто не успел обернуться.

Друзья Сасаки Кодзиро, только услышали как рядом, вдруг, разбили вдребезги тыкву.

• • •

— Ну, ты и скотина, — произнес лодочник, правя от острова к городской пристани. — Я всякого повидал. Но, ты — это нечто.

Миямото, стоял на коленях на дне лодки, мыл за бортом окровавленные руки, молча и криво улыбаясь.

— Как ты узнал о засаде? — недовольно спросил лодочник.

— Все они одинаковые, — буркнул Мусаси. — Все такие благородные. Неприступные. Особенно когда их много и на одного.

— Некрасиво получилось, — вздохнул лодочник.

И прочел по этому поводу только, что сложенное, печальное хайку:

— Как было эпично сначала,

— Пока не подкрался небритый мерзавец.

— Всё обмиямотил и всех отмусасил.

Мусаси только заржал в голос:

— Будут еще желающие — зови. Не стесняйся!

— Сомневаюсь, — ответил лодочник, выгоняя лодку на середину реки. — Выйти против весла, желающих не найти.

И направил лодку к пристани у противоположенного берега.