Затем я услышал шаги — быстрые шаги одного человека.

Он появится здесь в любую секунду. Я сунул пистолет в карман. Я придумал кое-что получше. И покрепче уперся ногами в пол. Сначала из-за угла появилась лампа и его левая рука. Я схватил его за запястье своей левой рукой, правой ударил ему по локтю и, выдернув его из-за угла, сбил с ног. Он выстрелил. Я разглядел, что стрелял он из большого револьвера «Уэбли», но стрелявший в этот миг пролетал по воздуху, и пуля ушла прямо вниз, в водную рябь. Тут лампа обо что-то ударилась и погасла, и я снова оказался в темноте. Затем и неизвестный шлепнулся в воду, подняв кучу брызг. У себя на лице я ощутил что-то мокрое и холодное, что-то брызнуло мне на ботинки и на одежду, при этом желудок и горло у меня сжались, но мне некогда было об этом думать, потому что я уже боком продвигался вперед, к Ледоку, прижимаясь спиной и руками к стене.

Я снова вытащил пистолет. Если неизвестный не выпустил пушку и если он сумеет выстрелить даже после купания в дерьме, он, скорее всего, так и сделает, хотя и не сможет меня разглядеть.

Я знал, что такое револьвер «Уэбли». Хороший и надежный, он заряжался такими же надежными патронами и вполне мог остаться в пригодном для стрельбы состоянии. Но стоит ему выстрелить, я его увижу и тогда пушу в ход свою пушку.

Но я ничего не услышал. Ни выстрела. Ни плеска воды.

Может, он ударился головой. И утонул. Может, он уже мертв.

А может, он ждет, когда я зажгу спичку.

Спичек у меня не было, но если бы и были, я не стал бы их зажигать.

Я продолжал медленно отступать, стараясь не шуметь.

Впереди пятно света перестало колебаться. Затем оно снова двинулась, но уже в мою сторону. Самого Ледока я не видел, поскольку он находился за лампой.

Глупо. Он ведь не знал, что тут произошло. На моем месте мог быть тот плохой парень, который сейчас шел бы прямо к нему.

Я услышал, как Ледок позвал:

— Фил!

Я решил рискнуть. Поднял маленький пистолет и повернулся лицом к той части туннеля, где, по моим расчетам, находился неизвестный. Потом я слегка повернул голову в сторону Ледока и крикнул:

— Тихо!

Грохнул «Уэбли», и я услышал, как где-то совсем рядом по камню чиркнула пуля, на мгновение вспышка выстрела осветила неизвестного — он стоял метрах в трех от меня по пояс в мерзкой черной воде. С его лица и одежды стекала слизь. Я выстрелил.

Это был трудный выстрел для короткоствольного пистолета, и у меня оставалась всего одна пуля. Я знал, если промахнусь, мне конец. Он сориентируется по звуку и по вспышке моего выстрела и наверняка меня прикончит. К тому же у него осталось еще пять пуль.

Я услышал тяжелый, громкий всплеск. Услышал шипение — как будто воздуха, выходящего из заполняющихся нечистотами легких. Затем все смолкло.

Я положил пистолет в карман и снова двинулся в сторону Ледока.

— Надо пошевеливаться, Фил, — сказал Ледок. — Если другие слышали пальбу, они нагрянут очень скоро.

— Как отсюда выбраться?

— Кажется, мы подходим к одному из главных стволов туннеля. Там что впереди, свет?

Ледок оказался прав — вскоре мы оказались в более широком туннеле, чем тот, по которому шли. На сводчатых стенах горели лампы.

— Эй, там, привет! — крикнул по-английски чей-то жизнерадостный голос.

Я повернулся и увидел метрах в шести от нас большую лодку. Она была квадратная и напоминала баржу, больше метра в высоту, метров восемь в длину и два в ширину, с тупым металлическим носом — только-только чтобы проникнуть в туннель. Спереди и сзади горели рудничные лампы, а посередине за столом, на котором стояла плетеная корзина с разнообразной снедью, сидела пожилая пара — мужчина и женщина лет шестидесяти с небольшим. На обоих были приличные вечерние туалеты, включая затейливую шляпку — на женщине и цилиндр — на мужчине, и они оба сидели прямо. У мужчины было румяное лицо и густые седые усы, почти соприкасавшиеся с седыми подстриженными бакенбардами. За мужчиной и женщиной на корме лодки сидели еще двое мужчин в белых спецовках.

Пожилой человек жизнерадостно сказал:

— Вы что, ребята, заблудились? По-английски понимаете? Вас подвезти?

— Да-да, — сказал полковник Мирвезер, — запах отвратительный. Не стану с вами спорить. Но нам встречалось и похуже, правда, Мэвис?

— Пожалуй, да, — согласилась госпожа Мирвезер. Она повернулась к мужу и мило улыбнулась. — Та уборная на вокзале в Пондишери, [47] например.

— Ха! — воскликнул полковник Мирвезер, широко улыбаясь. — Ты права. — Он повернулся ко мне. — Вот где действительно клоака. Это еще розы в сравнении с тем, как воняло в сортире на вокзале в Пондишери. Что-то страшное. С нами был парнишка, младший офицер, забыл, как его звали…

— Уивер, — живо подсказала госпожа Мирвезер.

— Точно. Малый из Шропшира. Так он грохнулся в обморок еще в дверях. Так и не смог туда войти и валялся там на кафеле, как старый матрас. Понадобилось трое сипаев, [48] чтобы выволочь его на свежий воздух. Бедняга еще долго приходил в себя. — Он нахмурился и повернулся к жене. — А что с ним было потом, Мэвис? С этим Уивером?