— Что ж — Фонвизин-старший проводил взглядом удаляющуюся целительницу, — а теперь кое-какие формальности…

В кафе мы провели еще полчаса. У всех (кроме Марии) взяли показания, а позже с миром отпустили. Понятное дело, меня подробно расспросили о моих врагах, и я их тут же перечислил. Услышав фамилии, начальник департамента полиции слегка посмурнел. Однако, на прощанье всё равно пообещал обязательно разобраться и сообщить мне результаты расследования. Причем последнее сказал под давлением дочери, что смотрела на родителя весьма многозначительно.

— Я буду вынужден сообщить о происшествии вашему ректору, — сказал он мне. — Но, думаю, вас, князь, стоит только поощрить за такой бой. Да и боец у вас интересный… — Дмитрий Ильич прищурился, видимо, ожидая от меня комментария, но я промолчал.

На этом мы и распрощались.

На обратном пути в академию в летте сначала стояла тишина, а потом народ словно прорвало. Началось бурное обсуждение того, кто вообще мог устроить подобный беспредел. Впрочем, толком кого-то предположить мы не смогли. Да и меня самого терзали смутные сомнения. Покушение запросто могли организовать и Некрасов, и Потёмкин, и Демидов.

— Не-а, — твердо заявила Холмогорова, отметая все наши подозрения. — Если это кавказские тейпы, как отец Марии сказал, то такие аристократы как Некрасов и Потемкин связываться с ними не станут. Это ниже их достоинства. Да и Демидов тоже…

— Демидов может, — возразила Варвара. — Такой козёл…

Впрочем, подобные доказательства друзей совсем не убедили.

В академию мы прибыли часов в одиннадцать ночи. Слава богу, никого постороннего на стоянке не было: народ уже спал. Мы по-тихому разошлись по своим комнатам. На этот раз Иви осталась у меня, и я не видел никаких причин, чтобы возражать. Тем более ее слова о том, что мне требуется наблюдение и лечение, были совершеннейшей правдой.

А вот на следующей день, в понедельник, я реально почувствовал себя настоящей звездой телеэкрана или как там еще правильнее сказать… Короче говоря, в полной мере ощутил свою собственную популярность.

Первым делом, после того как Иви ускользнула из моей комнаты, залез в компьютер и открыл соцсеть. И выпал в осадок. М-да. Честно говоря, даже растерялся, увидев увеличившееся в пять раз количество подписчиков и сотню заявок в друзья. Вся лента была усыпана восторжественными отзывами. Похоже, теперь я становлюсь действительно популярным. По сравнению с этим песни — полная ерунда…. Всё-таки авторы не участники групп и лицом не светят. Да и, несмотря на местное поколение фанатов, всю эту музыку, как я понял, считали чем-то несерьезным. Деньги на ней заработать можно, а вот авторитет вряд ли.

С моей же победой над Сергеем Шуйским было совсем другое дело. Во-первых, комментарии стали куда более содержательными и солидными, если их так можно назвать. Сразу стало понятно, что добавились и более взрослые подписчики. Мало того, в ленте я даже столкнулся с несколькими разборами дуэли. Пусть не особо подробными, но все же разборами. Во-вторых, теперь обо мне писали уважительно, но не как о поэте и композиторе, а именно как об аристократе. Что ж, это радует.

Хорошо еще нападение в кафе осталось незамеченным. Впрочем, здесь стоит вспомнить прощальное напутствие моим спутникам от господина Фонвизина, который просил держать случившееся покушение в тайне. Причем говорил он это настолько «доброжелательным» тоном, что прониклись абсолютно все.

Со словами своей ненаглядной дочери о том, что об этом событии всё равно узнают, он согласился, но строго добавил, что будет лучше, если огласка произойдёт как можно позже. Мол, шумиха в таких делах всегда мешает.

После социальной сети, которая немного раздула моё ЭГО, пришла очередь реала. Первым делом я столкнулся со славой, едва появившись в холле общежития. Сначала, у дверей на улицу, меня поздравил вахтер. Ничего толком не объясняя, он крепко пожал мне руку, заявив, что гордится знакомством со мной. Немного опешивший, я оказался на улице, где, помимо традиционной компании, меня ждали Палесская со своей подругой Добронравовой и Оболенский.

Встретили меня бурными овациями. За что только они мне? Глядя на восторженные лица даже тех, кто не присутствовал на дуэли, я не стал портить ребятам настроение. К тому же вспомнив, что именно обо мне писали в «Друзьях», решил расслабиться. Все равно ничего изменить уже нельзя.

Принятие поздравлений продлилось минут пятнадцать, после чего мы отправились на завтрак. По пути к нам присоединилась слегка опоздавшая Иви, с гордым видом заняв место рядом со мной и ненавязчиво подвинув изумленно посмотревшую на нее, но сдержавшуюся от язвительного комментария Фонвизину.

В столовую мы заходили, словно на дорожку Каннского фестиваля, только красного ковра не хватало. Благо автографы у меня никто не брал — взгляды говорили сами за себя. В основном, конечно, они были уважительными, хотя имелись и завистливые. Но самое главное — три пары полных злобы глаз. Некрасов. Потемкин. Плещеев. Ох, какая незамутненная, искренняя ненависть в них плескалась. Что ж, хорошо, когда знаешь, кто твой враг. Надеюсь, кроме этой троицы, к которой можно присоединить и Демидова, серьезных недоброжелателей у меня нет. Да, завистников, скорее всего, хватает, но это совсем другое.