— Хороший вопрос… Сразу дам добрый совет — нигде и никому не говори, что руководство что-то запрещает или наступает кому-то на горло. За такие высказывания мигом очутишься в ближайшем участке, где с тобой проведут нудную и почти бесконечную воспитательную беседу. А попутно получишь пару темных пятен в своей сурверской ауре, что уничтожит твои шансы на достойную работу и сократит допуск ко многим местам. Не делай такой ошибки, сурвер. А если придется все же обсуждать опасные темы вслух, то говори наедине с кем-то как мы сейчас и убедись, что не ведется записи. Ну а если разговор не на твоей территории и с мутным сурвером, то используй обтекаемые выражения — экспансию не запрещают, а сдерживают; не блокируют, а направляют в традиционное русло…

— Я чистильщик. На руководящие должности не рвусь. И поэтому на все пятна на моей ауре мне как-то…

— Плевать?

— Можно и так сказать.

— И зря! А еще глупо! — отрезал Босуэлл.

— Глупо выражать свое честное сурверское мнение?

— Нет. Глупо давать другим власть над собой. Игнорируя правила, нарушая табу, громко крича о том, о чем и шепотом-то говорить не стоит, ты буквально добровольно оголяешь свои яйца, поливаешь их керосином и вставляешь в подожженные шипастые стальные тиски, за чью рукоять крепко держится безжалостная рука власти. Никто не любит гребаных возмутителей спокойствия — и я не люблю! От них нет толку.

— Но если все будут молчать — то, как добиться изменений? Тогда все останется как было. Никакого выращивания трилуги, никаких дополнительных помещений, никакой внутренней экспансии…

— А вот это отличный вопрос, Амос! Рад, что ты его задал. Знаешь, меня немало раздражают придурки, кто умеет лишь жаловаться на окружающую реальность, но не в состоянии при этом даже задать правильные вопросы — удовлетворенно покивав, Босуэлл бросил задумчивый и чуть пьяный взгляд на сейф вишневого цвета и сказал — Возможно стоит дать тебе почитать начало…

Ухватившись за его слова, я посмотрел на сейф с неизвестным содержимым и спросил:

— Почитать начало чего?

— Одного уже очень древнего, но крайней важного коллективного труда… Но к этому вернемся чуть погодя. А пока ответь мне, сурвер — чего ты хочешь от жизни? Каким видишь свое будущее?

У меня невольно вырвался удивленный смешок и так же на автомате я пожал плечами:

— Я никогда всерьез об этом не задумывался.

— И все же? Чего ты хочешь?

— Свободы — ответил я — Свободы выбора.

Инверто не показался мне удивленным таким ответом. Более того — сразу уточнил:

— Свободы для кого? Для общества? Для…

— Для меня — уверенно сказал я — Я хочу свободы выбора лично для меня.

— Делать что захочешь, идти куда захочешь?

— Именно так. И чтобы никто не мог чинить мне препятствия.

— Не мог… или не хотел?

— А есть разница?

— Огромная.

— Тогда мой ответ — да плевать. Главное, чтобы не мешали мне идти своей дорогой.

— Звучит так, словно ты собираешься покинуть наш славный Хуракан и отправиться в большой радиоактивный мир там наверху…

— Если захочу — да. Я хочу иметь возможность собрать вещи, кивнуть на прощание или просто послать всех нахрен и выйти наружу. Но именно выйти и со своими вещами, а не с пустыми руками и через изгнание, что равноценно смертной казни.

— Звучит максимально радикально. Даже для партии ВНЭКС.

— Знаю. Но я не пытаюсь навязать свои желания никому из ВНЭКС. Да вообще никому ничего не говорю. Просто молча зарабатываю на жизнь.

— Ты в курсе, что у нас настойчивое желание покинуть безопасный Хуракан приравнивается к легкому умопомешательству и что немалое количество сурверов закончили жизнь в палатах психбольницы на третьем уровне?

— Слышал о таком. Но никогда не верил, что это что-то большее чем просто слухи.

— Это не слухи, Амос — Инверто говорил серьезно, глядя мне в глаза поверх бокала с коктейлем — Никаких шуток. Недавно туда забрали Жерара Матвеева, продавшего все свое имущество, скупившего кое-какое снаряжение, пришедшего к КПП №1 и потребовавшего выпустить его, как сурвера, что вправе распоряжаться своей судьбой.

Про КПП №1 знал каждый ребенок — легендарный контрольно-пропускной пункт у главного входа в Хуракан. Везде так и писали — вход. Но никак не выход.

— Я не слышал о Жераре Матвееве — сказал я вслух.

— А мало кто слышал — ответил Босуэлл — Такие вещи не афишируются и общественностью остаются незамеченными. Заболел парень. Бывает. Что тут поделать? Вещи конфисковали, самого поместили на стационарное лечение. Пройдет пара лет — и на свободу выпустят совсем другого сурвера. Спокойного, работящего, не создающего никому проблем… смекаешь?

— Смекаю.

— Хочешь стать очередным пациентом заведения по психической коррекции с ласковым названием Доброчуд?