— А вы их действительно продали? — спросил Паско. — Что ж, вас не за что винить. Эти стариканы, изображенные на портретах, когда были живы, развлекались

от души, и нет никаких оснований, почему бы им не послужить к вашему удовольствию теперь, когда они умерли. Граф засмеялся.

— Если бы Прунелла это слышала, у нее был бы удар, и тогда тебе уж точно не видать Нанетт.

— Но это же правда! Как я хотел бы иметь несколько собственных Ван Дейков, но вы помните, какие скверные картины в Кастле.

— Кстати, о поместье твоего отца, — сказал граф. — Мне кажется, что при правильном управлении дела там могут наладиться, ведь в Хантингдоншире плодородные почвы.

— Я в этом ничего не понимаю.

— Почему бы не разобраться? Паско удивленно посмотрел на графа:

— Вы предлагаете мне управлять поместьем?

— Почему бы и нет? Твой отец, как ты вчера сказал, не может этим заниматься, и я совершенно уверен, что мать будет рада, если ты проявишь интерес к тому, что, в сущности, является твоим наследством. Паско серьезно обдумывал услышанное.

— Теперь, когда я думаю об этом, то понимаю, что в нашем поместье все делается по старинке, и отец не желает и слышать о каких-то новшествах.

— Но когда он умрет, ты будешь отвечать за все, — сказал граф. — Подумай над этим, Паско. Мне кажется, что существует многое, о чем мы с тобой пока не имеем понятия.

— Я скажу вам, что я уже обнаружил, — мрачно ответил Паско. — Это разваливающиеся фермы, сломанные коттеджи, арендаторы, которые слишком стары, чтобы работать, и отсутствие денег для найма рабочей силы.

— Ты нарисовал безрадостную картину, — заметил граф.

— Я не знал бы, с чего начать. Нужны большие деньги, чтобы наладить хозяйство, — сказал Паско.

— Это возвращает нас к милой Нанетт, — с иронией произнес граф.

— Проклятие! Я женюсь на ней, как бы ее сестра ни пыталась мне помешать! — воскликнул Паско. — И более того, если она выйдет за меня, мы вместе восстановим старое поместье. Оно всегда много значило для меня, ведь это мой родной дом.

— Я желаю тебе удачи.

— А вы поможете мне договориться с мисс Прунеллой? — с надеждой посмотрел на Джеральда его племянник.

— Я подумаю об этом, — ответил граф. — В данный момент, если мы едем в Лондон, я прикажу приготовить фаэтон. Я думаю, что ты захочешь ехать так быстро, как только смогут скакать мои новые лошади?

— Ну конечно, — согласился Паско, и его глаза загорелись.

Прунелла сидела в темной и довольно мрачной гостиной номера в отеле, когда Нанетт вышла из своей спальни.

— Я чувствую себя такой эгоисткой, оставляя тебя одну, — сказала она, — но мне было неловко просить крестную, чтобы она пригласила тебя во второй раз. Ты же знаешь, как она не любит, когда на приеме слишком много одиноких дам.

— Конечно, я понимаю, — ответила Прунелла, — а твои друзья были очень добры ко мне. Вчера был просто замечательный ленч с леди Добсон, и мне понравился вечер, который мы провели с кузинами.

— По-моему, там было очень скучно. И они только и мечтали поговорить о маме, если бы ты им разрешила.

— Я понимала это, — сказала Прунелла. — Со стороны кузины Сесилии было очень бестактно постоянно упоминать о ней.

— А мне кажется, что она такая старая, что просто ничего не соображает, — заявила Нанетт. — Во всяком случае, я бы не хотела провести с ними еще один вечер.

Прунелла улыбнулась.

С тех пор как сестры приехали в Лондон, стараясь развлечь Нанетт, она пыталась вспомнить всех — даже самых дальних родственников их семьи и друзей отца, с которыми он поддерживал связь.

К счастью, Нанетт встретила много оставшихся в Лондоне знакомых, с которыми она общалась во время своего первого приезда в столицу. Они отнеслись к девушке очень приветливо и приглашали то на обеды, то на вечера.

Трудность была лишь в том, что две девушки без кавалеров не вписывались в состав гостей, а Прунелле очень не хотелось быть обузой для сестры.

Первое, что сделали они, как только приехали в Лондон, было посещение Бонд-стрит — улицы модных магазинов. Нанетт твердо решила, что ее сестра должна быть одета не хуже ее самой, и, не обращая внимания на все протесты Прунеллы, выбрала для сестры столько нарядов, что Прунелла потеряла им счет.

—Я не собираюсь за тебя краснеть, — решительно заявила Нанетт, — значит, придется раскошелиться! Неважно, кто будет платить, я или ты, главное, чтобы ты хорошо выглядела.

И теперь Прунелла действительно выглядела хорошо в вечернем платье цвета первой зелени, которое придавало яркость ее серым глазам и оттеняло перламутр ее кожи.