Девчонки, наблюдая за тем, как мы с Один семь работаем, были в шоке. Одев очки виртуальной реальности, которыми нас еще в школе мучили, мы связали их между собой — и пошел обмен информаций и анализ в ускоренном темпе, который обычный смертный выдержать не сможет и минуты — просто мозг взорвется. Но для нас это были детские игрушки. Мы в таком темпе могли сутками работать. Правда, потом откат накроет, но это мелочи.

В общем, мы через два часа безмолвного сидения сняли очки, кивнули друг другу и принялись собираться. Кратенько изложив девчонкам наш план, я отмел их возражения приказом о начале операции по освобождению заложников. Поставил им задачу — сидеть тихо и прикрывать наше отсутствие. Будут ломиться — сначала стрелять, а потом спрашивать, кто. А мы полетели.

Дымный ворон, подхватив нас, поднялся в темное небо, став совершенно незаметным с земли. Один семь включила навигатор, прекрасно помня о моем топографическом кретинизме — походу, это врожденное, — и мы полетели под ее чутким руководством.

Взглянув с высоты на ночной город Наньтань, мы увидели завораживающий и пленительный пейзаж. Мирно подмигивая нам с земли множеством огней, этот город нес в себе особый магический дух, который не уставал удивлять и вдохновлять.

Глядя на сетку узких улочек, перекочевавших в красочные реки света, можно было с легкостью забыть о суете и повседневности. Ночной ханьский город — это мир, где время останавливается, и наступает чарующая атмосфера вечности.

Здания, простершиеся по берегу реки — словно живые существа, украшенные яркими неоновыми вывесками. Множество светящихся окон превращаются в созвездия, составляющие калейдоскоп ночного неба.

Звучание традиционных мелодий, разносимых по городу вместе с запахом фритюра и специй, добавляло этому картинному узору неповторимости и аутентичности.

Шум и суета торговых улиц перетекали в магически атмосферные переулки, видимые только сверху.

В этом мире ночных опасностей и тайных дел мелькали знаменитые скульптуры драконов и львов, ставшие символами защиты и удачи. Они стоят, словно стражи, спокойно охраняя территорию и завтрашний день.

Ночной город ханьцев полон энергии и живого вдохновения. Пробираясь сквозь лабиринты узких переулков, можно было понять, насколько мудрой и непостоянной может быть судьба. Как рассказала Янь, местные жители подвешивают свои мечты к фонарным столбам, чтобы они осуществлялись, пробуждая в каждом художника или путешественника.

Закат и рассвет, орхидеи и бамбук — все это пронизывается древними знаниями и тайнами, которые старательно передаются из поколения в поколение.

Ощущая город, расстилавшийся под нами, можно было словно побывать во временной петле, сливаясь с множеством ежедневных житейских историй. Взглянув вниз, я поймал себя на мысли, что было бы интересно и поучительно просто прикоснуться к этим историям, а может, и стать их главным героем. Влиться в гущу городской жизни и сочувствовать чувству таинственности и непредсказуемости.

Таков был ночной ханьский город, посеянный светом, который тает под небом, словно лед, итогом которого становится бесконечный огненный хоровод тысяч историй. Это место, где реальность переплеталась с фантазией, а мир ночи настолько сильно пронизывал сердца, что создавалось ощущение, будто время останавливается и начинается вечность.

Ух, черт, да я поэт! Тащите мне премию «Поэт года»! Или прозаик? Никогда не разбирался, кто есть что. Но не суть. Летели мы, значит, любовались городом и даже получали удовольствие.

Я держал Янь за пояс, периодически лапая за сиськи, а она шутливо била мне по рукам. Нет, ну красотка же — трудно удержаться, особенно когда она прижимается к тебе попкой и так обещающе ей елозит!

Наконец навигатор прохрипел что-то типа «Приехали, выметайтесь, с вас тыща рублей за полет», показал нам фак в сторону высокого здания и вырубился.

Охренев от такой наглости, я высказал ему все, что думаю, на что эта гадость вдруг снова включилась и обматерила меня по маме и папе. Такой наглости я не стерпел и дал ему в морду. В ответ он плюнул в меня пикселями и опять отрубился.

— Нет, ну ты видела, да?! — охваченный праведным гневом, обратился я к с трудом сдерживающей смех Один семь. — В вашей стране хоть кто-то или что-то может нормально работать? Или у вас произошло восстание машин, а мы ни слухом ни духом? Я, конечно, знаю, что ханьцы — мастера подделок, и за красивой коробкой может вполне себе скрываться кирпич,но блин, даже этот кирпич потом может оказаться бракованным!!!

— Это теперь не моя страна, — заметила она.

— Неважно. Хотя, я теперь понимаю, почему ты сбежала. Тут же полный дурдом творится! Принцев не уважают, служанок насилуют, навигаторы на хер посылают! И это я еще не говорю про местные машины и стритфуд. Хочу домой, к маме, чтобы она поцеловала меня в лобик и пожалела.

— Могу я поцеловать…

— Можешь, но не в лобик. И потом. А сейчас давай спасем бедную, а потом всыплем ремня непослушной. Чур, я бью ремнем!

— А я снимаю штаны.

— Не говори так, а то у меня богатое воображение, а ворон — совсем не то место, где стоит заниматься всякими глупостями. Хотя, наверное, это был бы интересный опыт… — задумался я, прикидывая, что время в запасе у нас еще есть, и можно немного и задержаться. Но нет. Спасаем, а потом все остальное.

Рубильник в голове щелкнул в нужное положение, переключая режимы, и мы спикировали на крышу.