Шрифт:
– Прости, я похозяйничала на твоей кухне…
– Ничего не имею против. Чувствуй себя как дома.
– Я тебя разбудила? Извини, мне не спалось. Всегда плохо сплю на новом месте.
– Я помню.
Также, как и то, что я всегда был исключением. Только со мной она засыпала сладко в любом месте. Главное, чувствовать мое тело за своей спиной, - Тина часто любила это повторять.
Моя девочка деловито ставит передо мной блюдо с блинчиками, кофе и миску с медом. Где только откопала его?!
Молча садится рядом и принимается за еду. Наблюдать за ней одно удовольствие. Как отпивает горячий кофе, как жмурится, когда кусает блинчик…
Ска, как же я скучал по всему этому!
– Что? – бормочет с набитым ртом, осторожно отпивая латте.
– Ничего, - мотаю головой, сворачивая блин в трубочку и обмакивая в меде. Откусываю и едва не стону от блаженства. Это лучше, чем секс. Это то, что я искал столько лет и готов продать душу. – Ешь давай, совсем исхудала. За модой гонишься?
По лицу Тины пробегает тень. Она мрачнеет и откладывает блинчик на блюдце. Отпивает кофе и смотрит задумчиво в окно.
Я что-то не то сказал?
Тина поворачивается и впивается в мое лицо цепким взглядом. Тормозит на губах, слегка краснея.
– У тебя мед…вот здесь, - осторожно показывает на уголок рта.
– Так слижи, - предлагаю нагло, считывая ее реакцию. Откидываюсь на спинку стула и внимательно слежу за эмоциями на красивом личике.
Глава 17
Паша
Если не пошлет и не ударит в первые три секунды – считайте, я сорвал джекпот.
Тина краснеет. Но глаз не отводит. Подается вперед. Внимательно скользит взглядом по моему лицу. Не дышу. Пульс отстукивает у меня в ушах. В душе ликование – кажется, она поддается, и китайская стена между нами вот-вот падет…
Но я забыл, что это же Тина. Дерзкая. Своевольная. Всегда все делающая по-своему.
Она протягивает руку, ведет пальцами по лицу. Задевает костяшками пальцев скулу. Смотрит с такой нежностью и тоской, что пробирает.
Касается кончиками пальцев губы, задевает уголок рта, стирает мед. Подносит пальцы к своим губам и медленно облизывает, дерзко глядя мне в глаза.
– Млять…
В паху все каменное, к ней рвется. С трудом сдерживаюсь, ладони в кулаки сжимаю, воздух сквозь зубы цежу. А хочется нафиг снести все со стола и разложить эту женщину на нем. Как раньше. И я даже подаюсь вперед, но торможу в последний момент.
А эта коза спокойно откидывается на спинку стула и невозмутимо отпивает из своей кружки!
Нужно менять тему. На что-то серьезное.
Залпом допиваю обжигающий кофе. Ерзаю на стуле, стараясь незаметно поправить штаны, которые давят в районе паха. Откашливаюсь и задаю вопрос, который мучал меня всю ночь:
– Тина…Скажи…Тогда, шесть лет назад, тебя обидели?
Вскидывает голову. Впивается взглядом так, что кожу начинает покалывать. Грудь ходуном ходит от частого дыхания. Цепляет пальцы в замок. Закусывает губу. Волнуется девочка. Значит, я попал в точку.
– С чего ты взял? – пытается казаться равнодушной, но ее актерская игра трещит по швам. Голос звенит, срывается, натягивая мои нервы до предела.
Сглатываю. С трудом держу себя в руках. Хочется хорошенько встряхнуть эту девушку, вытянуть из нее всю правду.
Но это же Тина. Она не стала бы хорошим юристом, если бы не умела держать язык за зубами.
– Тебе сегодня приснился кошмар. Ты кричала во сне, - сглатываю. Каждое слово режет, причиняя почти физическую боль. Страшно представить, через что ей пришлось пройти в одиночку. – «Нет, не трогайте! Уберите от меня руки! Не делайте этого…». Кто это сделал, Тина? Почему ты мне не сказала? Испугалась? Что не приму? Что?! Почему сбежала?!
Под конец не выдерживаю и повышаю голос. Вскакиваю со своего места. Зарываюсь пальцами в волосы, отхожу к окну.
Тина напряжена до предела. Натянута как струна. Руки мелко подрагивают. Губы искусаны в кровь. Смотрит строго перед собой, низко опустив голову и спрятав лицо за волосами.
Но несмотря на нервное состояние она не сдается.
– Я не хочу сейчас об этом, Паша, - наконец выдает максимально отстраненно. На меня не смотрит, только строго вперед. Как будто заранее заготовленную речь говорит. – Ни сейчас, ни когда – либо еще. Мне просто приснился кошмар, о чем он был, я не помню.