Где-то там, в дыму кто-то надрывно, на одной ноте, стонет — видать, прилетело основательно. Не сочувствую, мужик знал, под какое дело подписывался. Небось, если бы он по мне стрелял, то его никакие там сомнения не терзали бы.«Раненый противник — уже не враг!» — я очень часто такие вот суждения слышал.

Ну-ну… это, надо полагать, про «конвенциальную» войну сказано, да? Где всё насквозь официально и понятно, всякие там конвенции действуют… Так и там, смею вас уверить, всё не настолько уж и «правильно». Правда, и на «другой» войне всё не слишком-то уж и жестоко… Да, было и такое, что наши ребята, даже и своей собственной башкой рискуя, раненых боевиков с поля боя вытаскивали. И лечил их наш отрядный медик, колол дефицитный промедол и изводил на них последние лекарства. И никто, ни разу, ничего ему по этому поводу не предъявил — а могли бы… на своих раненых, бывало, что многого не хватало. Я-то помню, как глухо выл от боли Валька — обезбол последний на такого вот злодеюку раненого ушёл. А больше не было! И ничего… все и всё понимали.

Но вот сейчас…

Не сверну я в сторону, чтобы этому пораненному помочь. Ибо нет у меня к ним ко всем никаких чувств, кроме глухой злобы. Сам не пристрелю, раненый всё-таки — но и помогать не стану, тут уж, как Господь решит… Выживет — его счастье, не выживет — его проблема.

Можно подумать, никто из них так-таки ничего и не ведал — кого и зачем тут готовили? Ведали… не просто же так с пулемётами вокруг стрельбища сидели — готовы был стрелять!

В коридоре и на лестнице вообще творилась что-то неописуемое — стены были исковерканы картечью от мин, декоративные панели, которыми они были отделаны, превратились вообще в какие-то лохмотья.

И почти на каждом шагу — мертвые тела.

Как одетые, так и в трусах и майках — эти, надо думать, просто со страху на выход ломанулись.

И прибежали…

Живых я тут не нашёл…

Да и то сказать — семьсот грамм СИ4, да в закрытом объёме… тот ещё жуткий подарок! А тут и не одна мина была!

Прихватив из основного помещения кое-что полезное, выхожу на улицу.

Да, тут ещё те вояки оказались… рванулись на улицу практически безоружными, что лишний раз подтверждает моё о них мнение. У тебя только что товарищей поубивало — а ты с голыми руками бежать наладился! Тьфу на вас!

Быстро добегаю до домика курсантов. Там уже в окнах ярко свет горит, и какие-то отчаюги вовсю ломают оконную решётку. На волю, как я понимаю, захотелось?

Чтобы там сызнова, может, уже и у других хозяев, привычным разбоем заниматься? Ибо охранники из вас, ребятки, никакие вообще — я-то уж в этом разбираюсь. Обычные бандиты, только малость обученные получше — вот вы кто такие!

Очередь по окну — падает на землю какая-то железяка, повисает на решётке её владелец. Ты смотри, а их-то, так строго, как меня, не досматривали, стало быть!

Ещё очередь — пули высекают искры из стальных прутьев. Теперь, надо полагать, все от окон поразбежались?

Но не думаю, что это вам сильно поможет!

Забрасываю в каждое окно по гранате — пока сумка не опустела совсем. На улицу потихоньку просачиваются струйки дыма — я что-то там поджёг? А хрен его там разберёт… может и запалил чего-то. Во всяком случае, лезть внутрь и проверять — дураков нет!

Мне тут и другие незавершённые дела закончить надобно…

Отъехав от домиков на пару километров, притормаживаю и поворачиваюсь к своему попутчику. Теперь до нас какое-то время точно никто уже не доберётся, мешать не станут. Так что, можно и поговорить…

Стаскиваю с его головы все те тряпки-простынки, что я туда навертел…

М-м-да…

Это не Енев.

Вот, с ним бы я пообщался с особым, даже можно сказать — с извращённым, удовольствием. Но… увы!

Кресс.

С распухшей покраснелой мордой, весь какой-то помятый он, тем не менее, вполне узнаваем. Какого-то особого лоска он и в прошлом не имел, так что особо на его внешности последние события не отразились. Это, иными словами говоря, одного поля со мною ягодка — с ним можно говорить без выкрутасов, поймёт…

Он какое-то время прокашливается, крутит головою по сторонам, пробует пошевелить руками. Не препятствую, пусть сам оценит обстановку.

Наконец, проделав все эти манипуляции и малость отдышавшись, он смотрит на меня.

— Вы… не удивлён! Чего-то подобного я и ожидал…

— А почему же тогда не отговорили вашего босса от этой сомнительной затеи?

— Так и у него свой босс имеется, — пожимает плечами собеседник. — И моё мнение для него определяющим не является. Максимум — примут к сведению.

Он ещё раз осматривается по сторонам.

— Судя по тому грохоту, что я слышал, на базе сейчас весьма неспокойно.

— Полагаю, что её больше нет. Ну, во всяком случае, как организованной структуры… Кто-то, возможно, что и уцелел, но… — развожу руками. — Сами понимаете.

Кресс кивает — не дурак, всё схватывает быстро.

— А вы, надо полагать, хотите вытащить свою жену, так?

— Да, хочу.

— И для этого вам нужна моя помощь?

Киваю, всё так.

— Что я получу взамен?