— Ань… — смотрю на него, смахнув слезу. Всё же заплакала. — Не реви, прошу! — притягивает меня к себе. — Ты знаешь, какой я. Ты одна это знаешь! И я благодарен тебе, что ты не оттолкнула меня, когда я нуждался в тебе. В вас всех… Хоть и говорил, что это не так. Я долго пытался убедить самого себя, что мне никто не нужен, — вздыхает. А я не могу перестать плакать. — Ну хватит, Ань! А то потону в твоих соплях! — улыбается, целуя мои щёки. А я не в силах сдержаться, начинаю смеяться. Ярослав тоже улыбается, показывая мне свою ямочку. Я так редко видела её, но за последнее время он не скупится, демонстрируя её мне. — Прости! Я всегда думал, что мои действия говорят больше слов!

— Ага, говорят! — недовольно фыркаю. — Ты всё время злишься на меня! А я даже не знаю за что! Ты всегда молча ненавидел меня! Поэтому мне кажется очень странным сейчас твоё поведение по отношению ко мне, — честно признаюсь ему.

— Что? Не правда! — возмущается Ярослав. — Я всегда думал, что мои чувства к тебе лежат на поверхности! Я просто боялся, что если признаюсь тебе в них, то ты просто отошьешь меня! Ты и отшила меня, кстати, когда я решился.

— Что? Когда? И на какой ещё поверхности?! — пялюсь на него, пытаясь вспомнить, когда это он признавался мне в своих чувствах.

— На моём выпускном! — отзывается Яр. — Когда я сказал, чтобы ты бросила своего козла!

— Так это не признание! — откровенно возмущаюсь. — Это просто, ну не знаю, совет!

— А что, по-твоему, признание? — сверлит меня глазами. — Я люблю тебя, Сладкова! Ты это хотела услышать?

— Это, — честно отвечаю, — но не таким тоном!

Снова смех раздается по всей комнате. Тоже сижу и улыбаюсь, не в силах сдержать свои эмоции.

— Я люблю тебя, Сладкова, слышишь!? — наваливается на меня, срывая простыню. — Люблю! И никому не отдам! Такой тон тебя устроит?

— Такой? — притворно задумываюсь. — Вполне устроит! — довольно киваю, притянув его к себе. — Я тоже люблю тебя, Федорцов! И будь, что будет!

***

Полтора года спустя

— Что ещё хочет моя сладкая девочка? — спрашивает Ярослав, притянув меня к себе на колени и суя мне виноград в рот, одновременно потянув молнию на платье. — Тебе не понравилось шампанское? Ты совсем не пила. Больше не буду его брать. Терпеть не могу эти пузыри, просто сегодня такой день, и я подумал, что…

— Мне нужно серьёзно поговорить с тобой, Яр! — нервно кусаю губы, перебивая его.

— Нет! — обрывает он меня по привычке, стягивая платье вниз по самую поясницу.

— Что значит «нет»?! — упираюсь ему в грудь руками, пытаясь соскочить с него. А он не дает мне слезть с колен, крепче прижимая к себе.

— Нет, значит, нет, Сладкая! — серьезно смотрит мне в глаза, резко посерьезнев и сверля меня своим убийственным взглядом. Я привыкла к нему такому. Не боюсь его, просто бесит, командир! Да, бесит, но любовь моя меньше не становится. Он вредный и упрямый до ужаса, мой бычара! Но он старается, я вижу. Он стал мягче. Нежнее. Заботливее. — Я уже давно не участвую в главных боях Гора. Просто разминочный спарринг раз в три недели в его клубе не считается!

— Вот именно! После них ты все равно приходишь весь синий! И эти недели всё заживает до следующего твоего разминочного боя! — возмущаюсь. — Пожалуйста…

— Нет, сладенькая! И не проси! — в отрицании крутит он головой.

— Я уже давно Федорцова! — огрызаюсь. — Хватит меня так называть!

— Вот именно! Целый год уже, что и празднуем сегодня! Но кислее ты от этого не стала! — лыбится он, демонстрируя мне свою ямочку на щеке, сбивая меня с толку.

— Прекрати! — смеюсь я, а руки Ярослава исследуют мою спину, расстёгивая бюстгальтер. Взгляд его мутнеет, когда он видит мою грудь. Его рот тут же накрывает сначала один мой сосок, потом другой, щекоча горячим языком, превращая их в маленькие горошинки. Стону, запрокинув голову. Он немного потянул губами за последний, причмокнув.

— Тцс-с… — шиплю я от боли и удовольствия.

— Прости, не смог сдержаться! — дует он мне на сосок, подумав, что сделал слишком больно. Просто в последнее время они стали слишком чувствительными. — Ты же знаешь, как я люблю твою грудь! Я всегда сходил по ней с ума!

— Только по ней? — игриво улыбаюсь, ерзая на его члене, чувствуя, что он уже готов.

— Сама напросилась! — хриплым голосом произносит Ярослав, спустив с себя штаны. Жадно целуя меня, Яр начинает двигать тазом, тонко намекая на то, чтобы я объездила его. Эта поза стала его любимой. Как и моя. Правда скоро мне не удастся так ловко скакать на нем. Опускаю взгляд вниз, и мое сознание мутнеет. Никогда бы не подумала, что стану такой похотливой. Удивительное зрелище наблюдать за тем, как такой огромный и сильный мужчина о чем-то просит. Правда, со словами у нас всё ещё беда. Он всё так же показывает свои желания действиями. Впрочем, я и не против. Прикусываю губу, видя, что его член зажат между нашими телами, а от его движений бархатистая головка совсем оголилась, пульсируя, показывая мне каплю предсемени. Серые глаза Ярослава наполнены не только страстью и желанием. В них горит любовь. И это дает мне надежду и веру, что всё будет хорошо. — Давай же, сладкая моя! — просит он, потянув в сторону мои трусики, освобождая мою плоть. Я медленно приподнимаюсь, насаживаясь на его член. Ярослав закатывает глаза и громко стонет от удовольствия, когда я полностью поглощаю его монстра. Я вторю ему в унисон, постанывая, начиная двигаться быстрее. Через несколько минут Яр помогает мне, делая движения навстречу, сжимая ладонями мои ягодицы. — Вот же чёрт! Ты так сжимаешь меня, что я сейчас кончу, сладкая!

Почему его пошлые слова так действуют на меня, подталкивая к краю? Все мышцы напряжены, а в животе взрываются тысячи искр.

— Я-я-р! — с силой прикусываю губу, не сумев сдержать свой вопль, дергаясь в блаженных конвульсиях удовольствия. Ярослав издает полурык-полустон, изливаясь в меня без остатка. И это единение прекрасно. Очень боюсь, что мое состояние может все изменить.

Надеюсь, что эти чувства удивительной наполненности, яркости ощущений и всего того, что мне дарит любимый муж, не исчезнут через девять месяцев. Уже восемь.