– Можно присесть передохнуть чуток, – предложил Мак. – Скоро появится.

Конец фразы утонул в долгом и заунывном, словно вой, паровозном свистке, сопровождаемом протяжным и оглушительным выпуском пара. И как по сигналу из ближайшей к железнодорожному полотну канавы стали подниматься и лениво потягиваться на утреннем солнышке люди.

– Вот и компания нам будет, – заметил Мак.

Длинный товарный состав из пустых вагонов медленно двигался от сортировочной – красные закрытые вагоны, желтые рефрижераторы, черные железные лодочки платформ, круглые цистерны. Состав шел со скоростью, едва ли превышающей скорость пешехода, и машинист поприветствовал людей в канаве взмахом черной засаленной рукавицы. «На пикник собрались?» – крикнул он игриво и выпустил под колеса новую порцию белого пара.

– Нам закрытый вагон нужен, – сказал Мак. – Вот он! Дверь приоткрыта!

Семеня вровень с вагоном, он толкнул дверь и крикнул:

– Подсоби!

Ухватив ручку двери, Джим приналег на нее всем телом. Тяжелая задвижная дверь со ржавым скрежетом сдвинулась, расширив отверстие еще на несколько футов. Мак, опершись руками о порожек, подпрыгнул, развернулся в воздухе и очутился в двери уже в положении сидя. Он тут же встал и посторонился, позволив тем самым Джиму повторить его маневр. Пол вагона был замусорен кусками содранной со стен бумажной прокладки. Пихая ногами бумагу, Мак собрал ее в кучу возле стены.

– Набери и себе тоже! – крикнул он Джиму. – Хорошая подстилка получится!

Но не успел Джим набрать себе бумаги, как в двери появилась чья-то голова. В вагон впрыгнул мужчина, а за ним еще двое.

Первый мужчина окинул быстрым взглядом пол вагона и, подступив к сидящему Маку, угрожающе навис над ним:

– Все заграбастал, да?

– Что я заграбастал?

– Бумагу. Всю сгреб подчистую!

Мак улыбнулся обезоруживающей улыбкой.

– Мы же не знали, что к нам гости пожалуют. – Он встал. – Бери себе, пожалуйста.

Секунду мужчина, приоткрыв рот, недоуменно глядел на Мака, а потом, наклонившись, ухватил в охапку всю его бумажную подстилку.

Мак легонько тронул его за плечо.

– Слышь, ты, сопляк вонючий, – ровным голосом, гнусаво произнес он. – Положи-ка все на место. Хочешь свинячить, так ничего не получишь!

Мужчина уронил бумагу.

– Ты меня, кажется, уделать вздумал? – вопросил он.

Неспешно отойдя на несколько шагов, Мак привстал на цыпочки, покачался на носках, ладони раскрыты, руки свободно висят вдоль тела.

– На боксерских состязаниях на стадионе Розанна бывать приходилось?

– Ну, приходилось. Дальше что?

– А то, что врешь как сивый мерин. Если бы приходилось, ты бы знал, кто я есть и что лучше тебе быть со мной поаккуратнее.

На лице у мужчины появилось выражение замешательства. Он с тревогой покосился на двух своих спутников. Один из них, стоя в дверном проеме, неотрывно глядел на проплывающий мимо пейзаж. Другой сосредоточенно ковырял в носу кончиком банданы и с интересом разглядывал результаты раскопок. Первый мужчина вновь перевел взгляд на Мака:

– Я что? Я в драку не лезу. Мне бы только бумаги немного, чтоб сесть.

Мак встал на полную ступню.

– Ладно, – сказал он. – Так и быть, бери. Только оставь чуток.

Приблизившись к куче бумаги, мужчина взял себе несколько обрывков.

– Да можешь и побольше взять!

– Нам недалеко ехать, – отозвался мужчина. Он сел возле двери и, обхватив руками колени, уткнул в них подбородок.

Городские кварталы закончились, и поезд набрал скорость. Деревянный вагон грохотал, что тебе орган. Джим встал и, толкнув дверь, раскрыл ее во всю ширь, впуская в вагон лучи утреннего солнца. Усевшись в дверном проеме, он свесил ноги наружу и глядел вниз, пока от мелькания земли под колесами у него не закружилась голова. Тогда он поднял голову и стал разглядывать пробегавшие мимо покрытые желтой стерней сжатые поля. Воздух был свеж и приятно попахивал паровозным дымком.

Вскоре к нему присоединился Мак.

– Послушай, не вывались смотри, – крикнул он. – А то один мой знакомый парень тоже так вниз смотрел, голова закружилась, и он из вагона полетел – мордой о землю шлепнулся.

Джим ткнул пальцем в сторону беленького дома фермерской усадьбы с красным амбаром, притаившимся за рядком молодых эвкалиптовых деревьев.

– А место, куда мы едем, такое же красивое, как вот это?

– Красивее, – отвечал Мак. – Там сплошь сады яблоневые на мили и мили вокруг, а ветви яблонь сейчас, в сезон, будут ломиться от плодов, сгибаться под тяжестью яблок, которые у нас в городе пятицентовик штука продают!

– Знаешь, Мак, странно даже, почему я не выбирался за город почаще. Забавно, как люди, бывает, хотят чего-то, а не делают. Когда еще мальчишкой был, какой-то там приют или общество благотворительное вывезло пятьсот ребятишек на пикник за город, погрузили нас на грузовики, и мы поехали. Мы там гуляли, нагуляться не могли. Деревья в том месте росли высокие, и, помню, взобрался я высоко, на самую верхушку дерева, и сидел там долго, чуть ли не весь пикник просидел. Я думал, что вернусь туда обязательно, как только сумею – вернусь. Но так и не вернулся.