– Слыхал, конечно. Двое наших там как раз были. Можно подумать, будто Лайза слоном разродилась, столько разговоров вокруг этого. Вот моя хозяйка, док. Можешь взглянуть. И на мальцов моих тоже. Здоровенькие!

Женщина встала – красивая, большегрудая, круглолицая, со следами румян на щеках и сверкающим на свету золотом коронок верхним рядом зубов.

– Приятно познакомиться, мальчики, – произнесла она хрипловато. – Кофейку вам налить или, может, выпьете глоточек?

Взгляд Дейкина немного потеплел от гордости за жену.

– Ну, мы замерзли чуток по дороге-то, – осторожно намекнул Мак.

Золото коронок сверкнуло в улыбке.

– Так я и думала!

Она достала бутылку виски и мерный стаканчик.

– Налейте себе, мальчики. Больше, чем доверху, не получится.

Бутылка и стаканчик пошли по кругу. Последней опрокинула свой стаканчик миссис Дейкин. Затем она заткнула бутылку пробкой и убрала ее в импровизированный буфетик.

В комнате стояли три складных парусиновых стула и две парусиновые детские раскладушки. К стене приткнулась большая раскрытая походная кровать.

– Уютно у вас здесь, мистер Дейкин, – заметил Мак.

– У меня грузовичок имеется, – отвечал Дейкин. – Я перевозками здесь подрабатываю, ну и для себя вещи возить могу. А хозяйка моя рукастая. В лучшие времена она сдельной работой хорошую деньгу зашибала.

Миссис Дейкин улыбнулась от такой похвалы.

Внезапно Лондон оставил всякие церемонии.

– Нам надо пройти куда-нибудь, чтобы переговорить, – сказал он.

– Почему бы не здесь переговорить?

– Разговор будет как бы не для посторонних ушей.

Дейкин не спеша повернулся к жене и произнес монотонным, без модуляций голосом:

– Тебе бы с детьми неплохо миссис Шмидт навестить, Алла.

Лицо женщины выразило разочарование. Обиженно выпятив губу, она спрятала свои коронки и секунду вопросительно глядела на мужа, на что он отвечал ей холодным взглядом. Потом длинные белые руки его чуть дернулись, приподнимаясь. И тут же губы миссис Дейкин раздвинулись в широкой улыбке.

– Ну, мальчики, оставайтесь тут и секретничайте, – сказала она. – А мне миссис Шмидт давно пора было навестить. – Она надела короткий жакет из кроличьего меха, взбила золотистые волосы. – Приятного вечера!

Послышались ее удаляющиеся шаги, а затем стук в какую-то дверь подальше.

Дейкин подтянул штаны, сел на широкую кровать и жестом пригласил гостей занять складные стулья. Непроницаемый взгляд его был сосредоточен и устремлен внутрь себя, как у боксера.

– Ну, о чем говорить собрался, Лондон?

Лондон поскреб щеку.

– Как тебе то, что оплату урезали, когда мы уже здесь были?

Крепко сжатые губы Дейкина чуть дернулись.

– Сам подумай, как мне это. Веселого мало!

Лондон подался вперед на своем стуле.

– Ну и что, по-твоему, с этим делать? Есть идеи?

Непроницаемый взгляд стал чуть острее.

– Нет, а у тебя есть?

– Тебе приходило в голову, что можно собраться и организовать что-нибудь? – Лондон покосился на Мака.

Дейкин перехватил этот взгляд и кивком указал на Мака с Джимом.

– Радикалы, да? – спросил он.

Мак расхохотался.

– Если хочешь нормальной заработной платы, так сразу и радикал!

Дейкин бросил на него пристальный взгляд.

– Я ничего не имею против радикалов, – сказал он. – Но давай говорить начистоту. Недосуг мне ходить вокруг да около. Если вы в партии какой, то я ни о чем таком и знать не желаю. У меня жена, дети и грузовичок. Я не стану из кожи вон лезть, потому что кто-то вставил меня в какие-то списки. Так о чем тогда ты говорить хотел, Лондон?

– Яблоки собрать требуется, Дейкин. Предположим, мы организуем народ.

В светло-серых глазах Дейкина промелькнула неприкрытая угроза. Бесцветный голос произнес:

– Отлично. Вы организуете сезонников. Взбудоражите их шайкой подстрекателей, они проголосуют за стачку. А не пройдет и полусуток, как прикатит поезд, полный скэбов. И что тогда?

Лондон опять поскреб щеку.

– Ну, тогда, думаю, мы начнем пикетирование.

– А на это начальство выдаст вам распоряжение, – парировал Дейкин, – никаких сборищ и пикетов, и поставит сотню людей с автоматами!

Лондон озирался, ища глазами Мака. Взглядом он просил его дать ответ вместо него. Тот сосредоточенно размышлял. Потом сказал: