Словно парень, безумно влюбленный,

От стесненья забился

В ракитовый куст.

И выдаёт такие чудные трели,

Что, слушая их,

Закипает как в юности,

Ныне остывшая кровь.

Сорока

Я очень любила и поныне люблю молоко. В каком бы оно состоянии не было. Парное, только что подоишь и тут же кружку с пенкой. Или холодное, только что принесенное из погреба. Со сливками поверху. Пальцем проведешь по краю, отделяя верхний слой сливок и…

Ещё лучше топленое, с пенкой. Вкуснятина!

А простокваша? Прохладная, да немножко с сахарком?

Как хорошо угоститься ею в жаркую пору. Слов нет.

Мясо ем очень мало и не тоскую об нем. А вот молоко! Может родители меня по этому случаю из города увезли в деревню?

Первый год мы жили у дедушки с бабушкой, у них была корова черной масти, звали её Роза. Потом родители отделились от стариков, построив дом на лугах. На хуторке. Коровы своей не было, и брали мы его у Прасковьи Ивановны и Фёдора Тихоновича.

Дадут нам трёхлитровую банку – мне это только на полдня. Отец работал на конном дворе, конюхом. Мама разнорабочей.

Однажды, ранней весной, он пришел с конного двора, и жалуется: Ночью Сорока ожеребилась, и принесла мёртвого жеребёнка. А вымя полное. Незнаю, что и делать.

Мама говорит: Да ты подой её.

Отец взял небольшую кастрюлю и направился на конный двор, а я увязалась за ним, охота посмотреть, как это папка будет доить лошадь.

Конец ознакомительного фрагмента.