Привет, дневник, на это раз я расскажу про сон, в который вторгся. Как только я порвал одну из тех трех нитей, я оказался в странном помещении с розовыми стенами. Окон не было, как и одной из стен, я это заметил, когда туман вокруг меня немного рассеялся. А когда он и вовсе исчез, я понял, что находился в кукольном домике.

Я сидел в пластиковом кресле, а рядом на диване расположилась фигурка пуделя. Она была немного потрепана, на ее шее была завязана голубая лента.

– Как хорошо, что она не живая, – подумал я, сразу вспомнив то, как вторгся в сон любителя собак и пробыл там всего несколько секунд.

Нельзя было сказать, что я ненавидел собак, просто после того, как меня немного покусали в детстве, я их немного боялся. Боялся даже в чужом сне, где на меня все происходящее никак не могло повлиять. А тем временем обстановка продолжала меняться, добавилось несколько элементов в виде кукол и других игрушек, появилась и дверь в соседнее помещение. А вот стены так и не было, ее заменил туман, который явно скрывал то, что находилось за ним.

– Это определенно снится ребенку, – сначала подумал я, глядя на куклу с желтыми спутанными волосами.

– А вот здесь будет стоять кровать, – внезапно послышался знакомый голос.

Сквозь дверной проем я увидел то, как детские руки поставили что-то, поднялся с кресла и подошел ближе. Я сначала думал, что кому-то из моих соседей по общежитию снится что-то из детства, но потом заметил мольберт, который детская рука хотела куда-то передвинуть. И как только пальцы схватились за его конструкцию, в него вцепился Серафим. Он выглядел, как и в реальной жизни, и на нем были только оранжевые трусы.

– Так это Флора? – удивился я, пытаясь рассмотреть ребенка, скрытого за туманом.

Я знал Серафима и его сестру более десяти лет, но впервые попал в его сон. И он был самым детализированным, где мне приходилось бывать, скрыта была только его сестра, а все то, что было в домике, было продумано до мелочей. Даже сколы на мебели были видны, а из-за теней и бликов все казалось нереально реальным для сна.

– Отдай! – кричал Серафим, пытаясь отнять мольберт.

Но его сестра оказалась сильнее, и он в прямом смысле был выкинут из кукольного домика вместе с мольбертом. И как только это случилось, туман сгустился так, что мне через него ничего не было видно несколько секунд. А когда он рассеялся, в первую очередь я заметил огромный ковер, который лежал у меня под ногами. И судя по размеру его ворса, я все еще был ростом с куклу, и Серафим тоже. Он поднялся на ноги, поднял свой мольберт и куда-то отправился.

Я пошел за ним, немного спотыкаясь о поверхность ковра. Сложно было сказать, куда он направлялся, но мы явно находились в комнате. Сквозь туман было видно не просто очертания, но и огромную мебель, которая в ней стояла. Кровать, шкаф, стол и стул, все они были совсем немного размыты, а рисунок ковра был идеально проработан сознанием Серафима, который зачем-то залез под шкаф.

– И что ты собираешься делать, – задумался я, наблюдая за тем, как он доставал из коробки, которая словно вросла в стену, альбом.

Он смог в одиночку поднять его и открыть, не смотря на игрушечные размеры. Я подошел ближе, чтобы увидеть то, что было на первой странице, которая, как оказалось, была пуста. Альбом был новым, Серафим достал из коробки простой карандаш и принялся рисовать. Сложно было сказать, что он хотел изобразить, но как только грифель касался бумаги, рисунок на ней вырастал, словно проявлялся как фотография. Линии и штрихи расплывались на белой поверхности, а потом начали приобретать цвета. Появилась трава, земля, асфальт и доски, это был вид сверху, остановка, которая через секунды стала объемной.

Она в прямом смысле выросла из плоскости листа, и Серафима это совсем не удивило. Он взял мольберт, встал под навес на получившуюся площадку, словно ждал, когда придет автобус. Я подошел к нему, понимая, что совсем скоро что-то должно было поменяться. И когда я встал рядом, заметил, что прямо на ковре появились рельсы. Не успел я понять, откуда и куда они шли, как приехал трамвай. Полностью оранжевый вагон остановился, Серафим вошел через заднюю дверь вместе с мольбертом, я же проследовал внутрь через среднюю.

Кроме нас пассажиров больше не было, я присел у окна и продолжил наблюдать за Серафимом, который стоял в самом конце вагона. Он смотрел в окно, за которым проносился размытый вид огромной комнаты, а мольберт стоял рядом.

– Трамвай цвета его трусов, – заметил я.

Прошло несколько секунд, трамвай остановился и Серафим покинул вагон, не забыв захватить с собой мольберт. И я поспешил за ним, в туман, который был снаружи, но через пару мгновений рассеялся. Мы оказались у реки или у моря, Серафим поставил мольберт на берегу и уставился на закат. Противоположного берега не было видно, красное солнце словно погружалось в воду и отражалось на ее мерцающей поверхности. Был только закат, вода и берег, на котором мы стояли. А за нашими спинами располагалась безграничная стена тумана, сквозь который ничего не было видно.