— Даже если она сама прибежит и будет тебя на коленях упрашивать поработать! — уточнила подруга, так угрожающе наставляя на меня палец, словно из него, если что, вылетит молния и испепелит лгунью на месте.

— Без проблем! — Мне самой было бы безумно обидно остаться без купания и пляжного загара из-за случайно прокушенной ноги или ободранной руки. — Но тогда и ты поклянись, что не прикоснёшься к котлу! Я хочу наслаждаться морском воздухом без примеси тухлых куриных потрохов, сваренных вместе с папоротником и мухоморами!

Мы торжественно пожали друг другу руки.

***

Работа постучалась в нашу дверь следующим же вечером, когда мы с Велькой поднимались по тропинке от моря — она оказалась выше и круче, чем расписывал ушлый хозяин снятого нами домика, но вполне проходимой.

Когда мы наконец одолели подъём, работа уже не стучалась, а поочередно заглядывала в окошки, приставив ладонь ко лбу, чтобы отсечь свет. Привязанный к сосенке мышастый коник с отвислыми губами и навозным хвостом старательно изображал молодого горячего жеребца, но Смолка, хоть и была в охоте, прижимала уши и щерила зубы, недвусмысленно сообщая, что шансов у него нет и не будет.

— Кхе-кхе! — выразительно сказала я.

Работа подскочила и обернулась, тут же расплывшись в льстивой улыбке.

— Здравствуйте, государыни ведьмы! Как вам отдыхается? Комары не заедают? Водичка понравилась? А я вам тут свежей рыбки принёс, вот только утром плавала, творожку ещё тёпленького, сметанки козьей…

Велька облизнулась, но непреклонно уточнила:

— Это подарок или аванс?!

— Подарок! — возмущённо возразила работа и тут же себя выдала, позвенев маленьким кожаным мешочком: — Аванс вот, деньгами!

— Спасибо, не интересует! — свирепо отрезала подруга. — У нас отпуск!

— Ну госпожа ведьма! — Работа сосредоточила усилия на ней, ошибочно решив, что таким злющим и вредным может быть только боевой маг. — У вас-то отпуск, а нам хоть ложись да помирай!

— Что, эпидемия разыгралась? — слегка смягчилась Велька.

— Хуже! — Ободрившаяся работа поставила корзинку на землю и эдак незаметненько подпихнула сапогом к нам. — Инкуб, падла, завёлся!

— Тоже мне проблема! — Подруга непреклонно пнула корзинку обратно.

— Это вам, ведьмам, может, и не проблема, — горько упрекнула работа, и корзинка снова поползла к нашим ногам. — А нам, скромным рыбакам, ого-го какие горести и убытки: уже полгода ни одну девку замуж выдать не можем! Чуть объявят о помолвке, как тут же является эта падла и невесту девства лишает, а заодно и мозгов!

— Что, аж дотуда достаёт?! — не поверила я.

— Не, — пренебрежительно махнула рукой работа. — Они после евоных ласк на своих наречённых даже смотреть не могут! Сети не чинят, рыбу не потрошат, за скотиной не глядят, только сидят по лавкам, вздыхают и друг дружке пересказывают, как да эдак этот гад их ублажал, тьфу, пакость!

— Ничего, полгода терпели и ещё месяцок потерпите! — снова влезла между нами подруга. — Вольха, не смей! Мы же договаривались!

— Так раньше он других девок портил, а тут до моей дочурки очередь дошла! — взмолилась работа. — Которая для старосты деревни Зазаливье сговорена! Если свадьба сорвётся, то это вражда навек, а места у нас, как видите, пустынные, дикие, нам с соседями ссориться никак нельзя: у них единственный знахарь на сто верст округ, у нас — кузнец, у них гончар, у нас повитуха, у них перламутровые ракушки на берег выносит, а у…

— А у нас — отпуск!!! — Велька распахнула дверь и строго вопросила: — Вольха, ты идешь?

— Да, конечно. — Я бросила на работу виноватый взгляд, переступила через корзинку и зашла в дом.

Подруга уничижительно фыркнула и громко захлопнула дверь. «И клячу свою тоже забирай!» — презрительно заржала Смолка.

***

— Совсем обнаглели! — констатировала Велька, когда разочарованная работа утрюхала обратно в посёлок. — Небось если бы это суккуб был, то даже не почесались бы! Ещё и радовались бы! У них знахарь, у нас кузнец, у них похотливые мужики, у нас суккуб, две деревни дружба навек…

— Безобразие, — согласилась я. — Даже в такой глуши никакого покоя!

Как назло, нам обеим жутко хотелось свежего творога, а от мыслей о жареной рыбе рот наполнялся слюной быстрее, чем я ее сглатывала. В таких условиях ужин из печёной картошки и привезённых с собой, уже подвядших огурцов, впечатлил нас гораздо меньше, чем мечталось по дороге.

Тем не менее мы мужественно его съели и легли спать. Ночь на море наступала рано и была сначала до того тёмной, что кончика носа не разглядеть, а потом всходила луна, и становилось светло почти как днём. Не спасали даже занавески. Я и вчера проснулась посреди ночи, наивно решив, что уже утро, но, разобравшись, перевернулась на другой бок и снова заснула.