Адонай и София как раз ложились спать. Завтрашний день должен был быть насыщенным. Испытания нужно было довести до конца, но как тела Адама и Евы отреагируют на искусственный интеллект, оставалось загадкой. С этими мыслями Адонай уснул.

Космическая ночь для членов экипажа в эту ночь пролетала совершенно по иным временным пластам. Казалось, что сон никогда не закончится, тем более в этот раз он был невероятно реалистичным и живым.

Адонай открыл глаза и замер от изумления: он парил в кромешной тьме космоса в своём скафандре, вокруг него был лишь сплошной смертоносный вакуум. Живое существо, песчинка парящая в бесконечном пространстве безжизненной бездны… Странное ощущение охватило его: песчинка жизни, находящаяся внутри сплошной смерти.

Адонай увидел, как по вакууму около него проплывает шланг от скафандра. Поймав его рукой, Адонай потянул и развернулся, и перед ним распростёрлась огромная планета – Нун. Она была за его спиной всё время, а он и не замечал.

Нун была очень близко – прекрасная планета, гораздо красивее Земли. Адонай заметил, что воздушный шланг от скафандра опускался вниз, на планету, но было похоже, что он шёл из неё, был к ней подключён. Адонаю показалось, что это была длинная пуповина, связывающая его с планетой. Планета, как мать, – о таком он раньше и не думал. Он почувствовал свою связь с Нун и понимал, что его жизнь зависит именно от этой пуповины: оборви её – и оборвётся его хрупкая жизнь.

Адонай вспомнил разговор с Логосом о биоскафандре. Теперь он это ощущал на себе и понимал, чем может быть душа.

Это всё было странным… Адонай стал карабкаться по шлангу, перебираясь всё ближе к планете. Через некоторое время он вошёл в атмосферу и почувствовал, что Нун стала его притягивать – гравитация! Адонай с бешеной скоростью мчался вниз. От такого падения у него заметно поднялся уровень адреналина. Скорость, с которой он падал, говорила, что он должен был разбиться, и в этом сомнений не было. И уже перед самой поверхностью океана Адонай прикрыл рукой глаза – от смертельного страха столкновения с водой. Океан погладил тело Адоная самым нежным образом, обволок своей дивной водой таким образом, что Аданай даже не почувствовал, как погрузился под воду. На удивление, никакого жёсткого столкновения не произошло. Вода оказалась самой мягкой субстанцией, с которой когда-либо сталкивался Адонай. От того, что ничего не произошло, страх быстро и незаметно улетучился, и через несколько секунд Адонай открыл глаза. Погрузившись под воду, он испытал какое-то странное чувство.

Он почувствовал свою мать, и показалось, что он погрузился в её лоно, как будто оказался в её утробе – дитя, ещё не видящее света. Адонаю казалось, что он погрузился в огромное сердце, в котором ощущался его живой стук. Адонай погружался под воду, глядя на лучи света, пронзающие её.

Стук сердца огромного живого организма был слышен всё сильнее. В сердце Адоная что-то происходило, он чувствовал нечто странное. В нём разжигался огонь, и через некоторое время это был уже взволнованный реактор, в котором бурлила жизнь. Адонай заполнялся какой-то доселе невиданной энергией: казалось, что вскоре он будет просто излучать свет.

Адонай преображался: это дивное чувство в нём пробуждало воспоминания. На поверхность сознания всплывали моменты, о которых он уже давно забыл. Ему казалось, что он видит себя младенцем. Ему открылась вся его память, и с каждым моментом он был связан тонкой нитью реальных ощущений.

Через некоторое время он начал всплывать. Вода стала выталкивать его на поверхность, и Адонай плавно поднимался наверх. На удивление, скафандр, казалось, полностью потерял свой вес. Всплыв на поверхность, Адонай заметил, как океан стал успокаиваться, и через несколько секунд вода была спокойна, как зеркало: ни волн, ни ветра, ни малейшей ряби. Всё как будто замерло в некотором безвременье.

Адонай стоял на воде и не погружался в неё – она держала его, вопреки всем законам гравитации. Он стал осматриваться: вокруг – лишь спокойная гладь бесконечного океана. Повернув голову налево, он заметил, как приближается его жена – София. Она появилась из ниоткуда – как мимолётное виденье, как гений чистой красоты. Такая, какой он запомнил её в момент их первой встречи. В Адонае забурлили эмоции, которые он был не в силах сдержать.

София приближалась к нему по воде в прозрачном и тонком, как ветер, платье. Её очертания казались божественными. Это была его богиня – одна-единственная.

– Сегодня ты просто божественна, София, – влюблённым взглядом произнёс Адонай.

– Спасибо, любимый.

– Какое странное место, правда?

– Да, но очень спокойное – я его как-то особо ощущаю. Заметь, здесь нет тревоги, каких-то переживаний, как будто их никогда и не существовало.

– Да, ты права! Я тоже это заметил. Такое ощущение, что мы в раю: никаких мыслей, всё чисто, спокойно и свободно. Я чувствую себя на шестнадцать.

Обернувшись, Адонай и София заметили, что на небе нет солнца, но при этом так ясно и тепло, как будто всю планету подсвечивают семь солнц. При этом температура была до странности идеальной: ни жарко, ни холодно; воздух особенный и разрежённый. Дышалось настолько легко и непринуждённо, что лёгкие жадно поглощали этот дивный воздух, и казалось, что в них с каждым вздохом растут крылья.

– Да, ты прав, Адонай! Странное ощущение, но какое-то правильное.

– Да, именно так. В нём нет ничего искусственного –чистое состояние: ничто на тебя не давит, как будто от нас отрезали нашу тёмную сторону.

– Да, именно так. И без неё у меня в груди какие-то острые ощущения и желания.

– Именно так, – ответил Адонай, подойдя поближе к Софии.

– Такое ощущение, что это место создано именно для нас и именно для этого момента, – ответила София, после чего подошла ещё ближе к Адонаю и стала плавно снимать с него скафандр.