Катерина только фыркнула про себя и снова толкнула головой руку: не останавливайся, мол.

– Снова с кошкой разговариваешь? – в комнате появилась третья коллега, Амелия Кюи.

Как и всегда, она выглядела безупречно: чистое и выглаженное платье, хороший макияж, из причёски не выбился ни единый случайный локон. Жаль только такая красота оставалась в тени архивов. Кюи прошла мимо девушек, кивнув каждой, и тоже взялась за кофейник.

– Приятно, знаешь ли, поговорить с умным собеседником, – не отрываясь от проглаживания, ответила Богданова.

– Мр-р-р? – вопросительно произнесла Катерина и повернула голову к двери, навострив уши, как делала это всегда, когда сюда приближалась Анжела Скортера.

– Рано для неё… – Мидзуки посмотрела на часы: не было даже и восьми часов.

Обычно начальство заходило к ним ближе к десяти утра. Вернее, обычно Богданова заходила на пару минут раньше начальницы.

Амелия приподняла бровь и посмотрела на кошку, после чего закатила глаза и налила кофе в чашку, прекрасно зная, что начальница может ей на это сказать.

– Да и в баню эту тощую курицу! – закатила глаза Матильда на реплику Богдановой. – Я лучше приведу в порядок документы по экспедиции на Синай, чем буду с этой курицей ощипанной ещё раз представлять на городской ярмарке наше общество! Я думала я чокнусь! Мне было непонятно по её поведению: то ли она только выползла из монастыря, то ли делала всё, чтобы её тут же, на этой центральной площади, и отлюбили по самый гребень!

Мидзуки продолжила гладить кошку, поглядывая на часы. То, что Анжела опаздывала, могло случиться в двух случаях: первое – это выходной, и она приходила проведать своих «подопечных» позже, а второе, что заболела. Но это было из ряда вон.

По неписаной традиции ровно в восемь утра Катерина подходила к двери и делала движение, как будто закапывала что-то. Всегда слышались шаги по направлению от кабинета начальства.

Всегда. Но не сегодня.

Дверь распахнулась и внутрь шагнула отнюдь не начальница присутствующих девушек. Скорее наоборот.

В дверях оказался жгучий кареглазый брюнет с бородкой-эспаньолкой вокруг тонких, плотно сжатых губ одетый в белый костюм в крупную клетку красной нитью. Под удивлёнными взглядами девушек он, прихрамывая, прошёл внутрь и, откашлявшись, заявил, переводя холодный взор с одной на другую:

– Мидзуки Богданова, Матильда Рутголд, Амелия Кюи, вы задержаны по подозрению в убийстве госпожи Анжелы Скортера.

– Ваш кофе, мэтр.

Темноволосая черноокая официантка поставила перед мужчиной средних лет поднос с чашкой кофе и сочащимся мёдом пирожным. Мило улыбнувшись, она стрельнула в его сторону глазками.

– Везёт же таким, как он, – тихо прошептал один из сидящих за соседним столиком юноша второму и тяжело вздохнул. – Хорошо, наверное, быть преподавателем Академии, носить платиновый значок и разбрасываться деньгами из огромного заработка…

– Наверное… – задумчиво отозвался собеседник.

– Ты тоже когда-нибудь станешь таким? – поинтересовался первый.

– Это вряд ли…

– Почему, брат? Ты же тоже учишься в Академии. Маменька успела мне все уши прожужжать о твоих успехах.

Второй поморщился.

Они действительно были братьями. Это было прекрасно видно и по схожести черт лиц, и по гербу рода, трём летящим над волнами чайкам, что украшали модные в этом сезоне шейные платки.

– Видишь ли, младший… Чтобы стать таким, как он, нужно не просто закончить академию. Нужно родиться с большим магическим резервом. А у меня он изначально, ниже среднего был. К пятому курсу я, конечно, подтянул его тренировками и упражнениями на достойный уровень, но через пятнадцать лет, а этому обладателю платиновых «меча и пера» не будет больше тридцати пяти – сорока, я такого уровня не достигну. Да, в принципе, и не собираюсь.

– Почему? – удивился младший из братьев. – Почему не собираешься? Быть могущественным магом это ведь здорово!

– Просто не хочу, – старший пожал плечами и отвернулся, устремив взгляд на расстилающиеся до горизонта яркое, сине-зелёное Срединное море. – Посмотри, какая красота. Посмотри, какие цвета. Я хочу научиться переносить эту красоту на холст.

– Я видел твои картины. Они не хуже того, что я вижу сейчас своими глазами.

– Вот видишь…

– Только папенька ни за что не даст тебе стать художником. Он так радовался, когда тебя взяли в Академию Инквизиции на Фархи. Всё твердил, что постарается устроить твоё назначение поближе к нашим владениям, и тем самым укрепит влияние рода.

Старший ничего не ответил брату. Он прекрасно понимал, что никогда не сможет воспротивиться воле родителей. Ни то воспитание, ни та сила духа и полное отсутствие юношеского бунтарства внутри. Ему хотелось сбежать куда-нибудь на край света, прихватив с собой кисти и краски, и рисовать, рисовать, рисовать…

– Простите, молодые люди… – раздался рядом незнакомый голос.

Братья тут же оторвались от созерцания морской глади и, обернувшись от борта параплава, увидели стоящего рядом с их столиком того самого преподавателя с платиновым значком. Сообразив, кто к ним обратился, они синхронно вскочили и глубоко поклонились.