— А я Лаура, — раздался голос Ручейка, — я умею только петь, больше ничему не научилась. У нас все обучение начинается после совершеннолетия. А меня в день рождения продали в рабство, дядя с тетей, они были моими опекунами после гибели родителей. И теперь наследство достанется им, как единственным наследникам, — разрыдалась синевласка, — они сказала что это они их убили, а я даже отомстить не могу, — захлебнулась малышка.

— Ну я так и подумала, что ты самая младшая. Знаешь, мир настолько переменчив, судьба изменчива, а удача дама с непредсказуемым характером. Так что, может и отомстишь, если здесь есть магия, значит есть и боги. Это же надо как-то контролировать, а то разумные создания существа жадные и ненасытные. Нам всегда мало, хочется больше, лучше, выше, сильнее, богаче. В общем много всего. Так что, кто знает, как всё сложиться, — успокаиваю я. Но все стали смотреть на меня ещё страннее. — Что такое? — перевожу на русский: «че пялимся?»

— Ты говоришь о богах так, как будто не очень в них веришь? Но они ведь существуют, и нить судьбы в их руках, — озвучивает общую мысль Мия, потому что остальные просто кивают.

— Ну в нашем мире такое количество религий, что иногда в этом начинаешь сомневаться, — говорю я, и кстати, — а в ваших мирах есть магия? — интересно же.

— В моем есть, — отвечает Мия.

— В моем тоже, — говорит Лаура.

— А в моем технологии, космос и масса всяких технических штук, — кисло говорит Вэл.

— О, прям как в моем, ну земляне пока в космос только как исследователи летают, ну хоть кому то магия как и мне немного чужеродна, — радуюсь я.

— Ну как сказать, магия у нас тоже есть, но она больше предметная, амулеты и какие-то ритуалы на крови, — ухмыляется красноволосая.

— Да уж, совсем другие реалии в ваших мирах. У нас тоже что-то такое есть, но я от этого сильно далека.

— Детеныш, а ты кто? — спрашиваю у мелкой девчушки, она сидит в углу, в тряпье и иногда хмыкает на мои вопросы.

— А ты что меня видишь? — спрашивает ребенок. Ну ей не больше восьми лет. Уроды, надо же такого ребенка продать в рабство. Кто знает, что с ней могут сделать, хотя чему я ещё удивляюсь.

— А что, не должна? — какой вопрос, таков ответ.

— С кем ты разговариваешь? — спрашивает Лаура.

— Эм, а что ребенка в том углу вижу только я? — так это начинает меня пугать. Ужастики с детства не люблю. Только голову перевожу влево, а мелкая рядом сидит, и с большим интересом на меня смотрит.

— Значит, действительно видишь? Очень необычно, ты знаешь, что Разрушенные земли уже начали тебя менять, и к концу путешествия ты совсем изменишься, — шипит детеныш. У неё клыки, и вертикальные зрачки. Меня ещё мелочь не пугала.

— Там нет никого, а за такие дурацкие шутки, могу пожаловаться Господину, и он заставит тебя идти за повозкой, что бы не думала нас пугать, — новый голос, и как это я ей проигнорила? Не похоже на меня.

— А ты кто? — что- то нас набито в повозку, как людей в час пик в метро: — давай знакомится? — мне же надо знать кто ты.

— А ты знаешь, что на твоем лице всё очень четко написано? — спрашивает незнакомая остроухая.

— Да-да, мне говорили что мимика у меня выразительная, а вообще отвечать вопросом на вопрос, не очень вежливо, — язвительный тон включился сам по себе.

— Ах ты, тварь! — рычит пленница.

— Спасибо за комплимент, — ухмыляюсь я.

— А ну тихо обе, а то вдвоем пешком пойдете, аж до привала, — заорал Господин. Ну так короче, чем по имени называть.

— Цык, — фыркает девица. Жуть как похожа на мою младшенькую, так и хочется за щечки потискать.

— Ты чего так странно на меня смотришь? Ты точно ненормальная, — шугается девушка.

— Да так, кое-кого напомнила. Ну так, как зовут? — повторяю вопрос.

— Чиа, я из расы эльфии, как и маг Фир. У меня высокий уровень целительной магии, но меня прокляли, так что дар временно запечатан. И староста нашего поселения решил, что лучше продаст меня в рабство чем снимет проклятие, — отвечает златовласка. У неё как будто мелирование. Золотые пряди с черными полосками, мне даже нравиться. Это мир вообще очень цветной и яркий, если не учитывать пейзаж — как из ужастика.

— А у него было на это право? Тут речь шла пока только об официальных опекунах, — спрашиваю, а то меня потом каждая корова продать может, а вообще бесит меня всё это. Что за дичь здесь происходит?

— Было, он же мой отец, — отвечает Чиа.

— Ну господа с вашими мирами явно беда происходит. Это же просто жуть, что рабство, во-первых, существует, во-вторых, что кто-то имеет право распоряжаться вашей жизнь, без малейших признаков любви, — печально вздыхаю.

— У вас хочешь сказать, что не так? — огрызается Вэл