— Хотите сказать, что вы занимаетесь доходным делом? — канцлер не скрывал удивления.

— Не вижу в этом ничего предосудительного. Я являюсь совладелицей не только музыкального коллектива, но и ювелирной лавки. Вы же знаете, что мама развелась с мужем. Денег, которые граф Барванский выделил на наше содержание, едва хватило на два месяца безбедной жизни. Я немного отвлеклась и дала вам пояснительный ответ лишь по той причине, что вы все равно вскоре проверите все мои слова. Именно музыканты и замечательная певица Софи помогали выслеживать убийц.

— Софи?! — подскочив с кресла, в удивлении прокричал Дирван.

Не обратив внимания на его выпад, продолжила: — Мы долго ждали, и вот, наконец, наше терпение было вознаграждено. Почему терпение? Да потому, что два сиятельных лорда слишком неразлучны и все время присутствовали на концертах вместе. Дирван так был очарован Софи и практически четыре дня назад сделал ей предложение выйти за него замуж. Не восприняв серьезно признание, Софи посоветовала графу спросить разрешения у родственников. На следующий вечер Дирван явился практически под самое закрытие таверны. Хмурый и немного напряженный, он сел за резервированный им столик. Выпив фужер вина, посидев немного, Маджонский решил уйти. Тут-то Софи и спела ему песню.

— Песню?! — высказался Аргаир, не скрывая своего удивления.

— Да, песню. Сидя в четырех стенах, чтобы не сойти с ума от постоянного надругательства, я пела одну и ту же песню. Дирван терпеть не мог, когда я начинала петь, а Вильгар только посмеивался. Маджонский попался. Он в лице изменился, когда услышал так ненавистные ему слова. Софи была в курсе всей моей несладкой жизни. Баронесса песней и выражением лица показала, что знает гнилое нутро Дирвана. А тот недоумевал: откуда? Наша уловка сработала.

«Впервые в жизни я ощущала под кожей ног тонкое лезвие. Моя жизнь в этом мире — одна полуправда. И как же страшно переступить черту и не погрязнуть во лжи. Со временем ты обязательно забудешь то, что так удачно врал, а через время будешь говорить совершенно другое. Тем и опасна ложь? Умелый манипулятор легко сможет подловить тебя на твоих же словах. Как же страшно балансировать на тонкой веревке каната. Смотреть в синеву глаз главы тайной канцелярии и, смешивая ложь и правду, во что бы то ни стало стараться выйти из всей этой истории живой и невредимой. В груди жжет от обиды и несправедливости. Убийцы гуляют на свободе, а мне после всех пережитых ужасов приходится крутиться, словно уж на сковородке. Впереди самая тонкая грань. Любой наводящий вопрос и мой не ответ на него, и менталист тут же запустит свои щупальца в головы друзей. Может, глазки построить? Нет, не пойдет. Вон как застыл в ожидании продолжения. Сыскная собака всегда должна быть настороже. Придется бросать ей очередную кость».

— Когда карета, в которой я ехала, делала крутой поворот, Дирван запрыгнул в повозку. Сначала он внимательно рассматривал меня, но в какой-то момент, сопоставив факты, видимо, все понял. Набросился с желанием доделать то, что не вышло первый раз.

— Если он следил за Софи, почему запрыгнул к вам в карету?

Взгляд канцлера и его наводящие вопросы мне совсем не понравились.

«Ой, ой, ой… а вот и хрупкий мосток через реку. Только бы дощечка под ногами не подломилась».

— Вы меня пытаете, словно я преступник, а не жертва.

— Простите, леди Киара. Я пытаюсь понять и просчитать действия убийцы.

— Мне бы тоже хотелось их понять. Но я не бабка-гадалка. Поэтому расскажу то, что произошло до этого. Возможно, вам как-то помогут мои признания. Как только Дирван покинул трактир, я поспешила в карету. Вскоре явилась Софи, и мы поехали к ней домой. Баронесса не жила с нами в особняке, а снимала небольшой домик. Мне было страшно за девушку. Я хотела остаться ночевать у нее, но она меня отговорила, сказав: — Маджонский, скорей всего, явится в таверну завтра, чтобы внимательно рассмотреть меня и принять какое-то решение. А сегодня он навряд ли предпримет действия. Да и Ярима будет волноваться. В то время, пока Софи говорила, я взяла кувшин, чтобы налить воды. Но, видно, напряженность последнего месяца сильно на меня повлияла. Не удержав в руках кувшин, окатила себя водой. Баронессе пришлось дать мне свое платье. А так как к платью не подходила моя шляпка, то Софи, не раздумывая, сняла с головы шляпку с вуалью и отдала мне.

Прикрыв глаза, канцлер внимательно слушал признания графини. Он поражался ее смелостью, острым умом и расчетливостью. И опять характер и рассудительность никак были несвойственны молоденькой девушке. Аргаир подобрался, графиня Корхарт в своем рассказе подошла к кульминационному моменту.

— Возможно, Дирван проследил за Софи и каким-то образом узнал, где она живет. Обо мне он ничего не знал и, скорей всего, немного задержавшись, не мог увидеть, как мы входили в дом. Мне кажется, наняв двуколку, он караулил где-то в переулке и увидел садящуюся в карету Софи. В полумраке граф не мог рассмотреть меня, да и шляпка Софи сыграла свою роль. Когда он появился в карете, был сильно поражен. А у меня не было времени на раздумья. Маджонский признал во мне Ливин Корхарт и любым путем хотел избавиться от свидетеля своих злодеяний. Да только и я была подготовлена. Пронзила его живот клинком, лезвие которого было пропитано ядом Уфы. Когда мстишь, нет места на ошибки. Удар должен быть один и такой, чтоб уж наверняка ни один целитель не возвратил к жизни. Вытолкнув убийцу, я приказала кучеру гнать лошадей. Когда приехала домой, Ярима показала пришедшее на мое имя приглашение на свадебный сезон, созванный для младшего герцога Вильгара Арвайского. Дальше рассказывать, думаю, не стоит. Вы и так явились свидетелями произошедших событий.

— Бабушку чуть паралич не разобрал, когда я выложил, на ком хочу жениться. В ту же ночь мне пришлось везти Клэр на горячие лечебные источники. Я физически не мог присутствовать в таверне «Черный Эдельвейс».

После слов графа меня вновь начало трясти. Возможно, повлияло напряжение, а может, осознание, с какими чудовищами я столкнулась в этом мире.

— Все верно, — Аргаир нарушил недолгое молчание. — Настоящий граф Дирван Маджонский четыре дня назад отбыл со своей бабушкой в лечебницу. Меня насторожил тот факт, как быстро убийца узнал об этом и, все просчитав, явился в таверну. Он на сто процентов был уверен, что граф Маджонский в этот вечер точно не появится в «Черном Эдельвейсе».