– Я все равно убью тебя, московит! – горячего польского адмирала до сих пор трясло от адреналина и ненависти ко мне.

– Вполне могу предположить, что несколько позже у вас появится такая возможность, – пожал я плечами. – Ведь война только началась и у нас еще будет время выяснить отношения. Однако в данный момент, думаю, пора расходиться…

– Ты нанес мне смертельную обиду, Васильков! Ты оскорбил меня! – продолжал хрипеть Мариуш, косясь на мою плазменную саблю возле своего горла.

– Мои оскорбления в сравнении с тем, что творится сейчас на орбите, где вашу хоругвь уничтожают корабли контр-адмирала Красовского, превращаются в ничто, – ответил на это я, ведя себя спокойно, будто ничего особенного в аудиец-зале не происходит. – Промедлите и от ваших кораблей ничего не останется.

– Это мы еще поглядим, – хмыкнул Вишневский.

Как раз в этот момент голос дежурного офицера с мостика «Короля Владислава», эхом разносившийся в огромном отсеке, начал перечислять погибшие и получившие критические повреждения в сражении с противником, корабли польской дивизии. Мариуш покривился, а глаза его предательски забегали, указывая на то, что адмирал-подпоручик теряет контроль над ситуацией и возможно, действительно, может проиграть эту битву…

– Что ты предлагаешь? – коротко спросил он.

– Разойдемся по добру, по хорошему, – улыбнулся я. – Будто ничего и не было. Ты отправишься к своим, мы полетим в другую сторону…

– У Красовского всего девять вымпелов, – продолжал упираться Мариуш.

– Не волнуйтесь, пан-адмирал, уверяю, совсем скоро в количестве кораблей вы сравняетесь, – парировал я. – У Александра Михайловича на «Екатерине Великой» одна из лучших и многочисленных эскадрилий. Я в точности не знаю, что там снаружи происходит, но могу предположить, что от ваших хваленых «гусаров» к этому моменту уже ничего не осталось… А значит, и поля ваших основных кораблей вскоре будут обнулены. Вы действительно думаете, что сможете победить в космическом бою без энергозащиты?! Тогда мне вас жаль…

– Как ты сможешь убедить Красовского прекратить огонь? – недоверчиво посмотрел на меня, поляк, и здесь я понял, что окончательно его продавил.

– Не волнуйтесь, смогу, – ответил я, убирая и деактивируя свою саблю. – Дайте мне обещание, что ваши корабли перестанут стрелять и покинут сектор, и я гарантирую, что ни одно палубное орудие 10-ой дивизии вам в догонку не выстрелит.

– Хорошо, московит, я поверю тебе, тем более, что несмотря на твое хамское поведение, до сих пор ты держал слово, – выдавил из себя адмирал Вишневский, одновременно с этим рявкнувший в переговорное устройство офицерам на мостике авианосца, чтобы те, наконец, отключили громкую связь и не сеяли панику среди присутствующих. – Но руки я тебе не пожму, даже не думай…

– Достаточно будет вашего слова шляхтича, – улыбнулся я, ничуть не обидевшись.

– Даю слово, – громко сказал Мариуш Вишневский, чтобы его услышали все окружающие. – 4-ая хоругвь прекращает враждебные действия в отношении русских кораблей…

– Тогда давайте, не теряя времени, пройдем в командный отсек вашего авианосца, где я смогу связаться с адмиралом Красовским, – предложил я, торопясь прежде всего потому, что чувствовал как меня начинает трясти, видимо от той самой передозировки стимуляторами и понимая, что я долго в нормальном состоянии на ногах не продержусь.

Через пять минут мы уже были на мостике, Дорохов и Алекса остались в коридоре в окружении сопровождавших нас хайдутов, а мы с Вишневским приблизились к большому экрану, горевшему над иллюминаторной панорамой.

– Не думал, что спрошу об этом, – Мариуш непонимающе уставился на меня. – Но с тобой все в порядке, Васильков?

А меня в это время просто трясло, как в лихорадке, я со слов поляка, посерел, как покойник, глаза налились кровью от лопнувших капилляров и стали не голубого, а красного цвета, лицо покрылось испариной, а дыхание стало тяжелым и частым.

– В полном порядке, – попытался улыбнуться я. – Но вашим операторам связи все-таки лучше поторопиться…

– Почему до сих пор не соединили с русским авианосцем?! – прикрикнул на своих офицеров, Мариуш Вишневский, которому в режиме реального времени поступала информация о плачевном состоянии строя его хоругви.

– С «Екатерины Великой» не отвечают на запрос, пан-адмирал, – прозвучал ответ оператора.

– Укажите в запросе, что их вызывает контр-адмирал Васильков, – присоединился я к разговору, понимая, что Красовский в своем высокомерии даже не желает общаться с этими жалкими поляками.

Польский командующий кивнул, давая добро.

– С флагмана 10-ой дивизии ответили! – сразу после этого радостно сообщил оператор. – Мостик «Екатерины Великой» на связи…

– А ты-то, каким образом здесь оказался? – Александр Михайлович посмотрел на меня осуждающим взглядом, будто сейчас перед ним находился перебежчик.

Я был прав, Красовского заинтриговало мое нахождение на «Короле Владиславе», иначе бы он на запрос поляков так и не ответил.

– Прекращай огонь, – я хотел было сказать еще очень много, но смог выдавить из себя только эту фразу и то заплетающимся языком и стучащими зубами.