– Здравствуйте, ПалЮрич, Майфилиппна, хотелось бы сказать, что добрый день, но он, пардон, не добрый.

– Что случилось?
– встревожилась я.

– Никогда не думала, что так скажу, МайФилиппна, но вы, экскюзе муа, взрослая женщина, и как-то надо же думать о последствиях... У вас дочь же, и мы тоже, же ен проблем, ваши коллеги, нам тоже неудобно как-то...

– Да что случилось?!
– почти вскричала я, вставая.

– Все тайное, как говорится, становится общеизвестным.

Она бросила на стол распечатки фотографий, и я с ужасом увидела... себя. Но и не себя. Некто с моим лицом во фривольной позе, голышом, то есть прям совсем неглиже, перед каким-то мужиком, в котором слабо угадывался Илья.

– Это фотошоп!
– онемевшими губами прошептала я.

– Не знаю, что это, но Это!!!
– она потрясла бумажками, - разослано всему руководству нашей компании, вкупе с объявлениями о ваших, пардон, услугах, интимного характера.

Я плюхнулась на стул.

– Мне сейчас было сказано немало дезагриабле, так сказать, неприятных вещей. Мы хоть и не напрямую, но заведение, где люди учатся, и даже дети. Мы не можем себе позволить чтобы наше имя, так сказать, репутасьон, замарали. В общем, не думала, что скажу это, но вам придется покинуть нас.

Вот это удар! Меня будто накрыло колоколом и ударило по нему так, что в глазах потемнело и в горле пересохло. Я ничего не могла сказать, и даже заплакать не могла, ничего не слышала и не видела, превратилась в соляной столб.

Наконец, собралась, встала, негнущимися руками сгребла в сумку свои вещи - что смогла идентифицировать как свое: чашку, ложку, книгу, ручки, карандаши, записную книжку. Сняла и завернула в газетку тапочки. Оделась и, попрощавшись, ушла. Что-то говорили между собой ПалЮрич и начальница, но я не слышала. Это место вдруг стало жутко неприятным, высветилось все, чего я не замечала раньше, и противные стены, и запах из туалета, и грязные окна, и скрипящие полы в коридорах. Моя любимая раньше контора теперь выплевывала меня, как шелуху от семечки. Я шла по коридору, спиной ощущая, как позади меня рушится весь мой заботливо построенный замок из песка. Неказистый, но уютный и любимый.

Как во сне, села в пустой автобус - впервые, я ведь никогда не ездила днем, когда человеческий муравейник уже распределился по рабочим норкам и катаются только праздные бездельники.

События последних месяцев изрядно закалили меня, но это превзошло все мои самые мрачные ожидания. Понятно, что это дело рук Санька. Он обещал, что испортит мне жизнь, и занимается этим. Меня накрыло отчаяние. Я не справлюсь с ним. Он сильнее в своей наглости, подлости, жадности и беспринципности. У него большой опыт и хорошие учителя. Я не такая, и никогда не была такой. Не знаю, как с этим справляться. Да и что теперь уже? Теперь я безработная, жить будет не на что, буду рыться в помойке и есть объедки. Сяду у церкви с кружечкой и буду собирать милостыню. Все равно из квартиры он меня теперь тоже выселит. Найдет как. Подделает мою подпись, или что-то еще. Я пропала.

В таком настроении я пришла домой, рухнула в кровать и, наконец, разрыдалась. Самозабвенно и качественно, изливая в подушку всю горечь и отчаяние, сковавшие грудь.

Когда пришла Лупита, я была не состоянии соврать, отчего у меня такой распухший вид. Поэтому я рассказала ей все. Впервые я видела эту солнечную девочку такой испуганной.

– Селяви, - развела я руками, - как сказала бы моя бывшая начальница. Жизнь это вам не кино.

– Но это же противозаконно!
– запротестовала Лупита. Она подскочила и принялась ходить кругами по кухне.

– А что я сделаю?
– пожала я плечами.
– Идти в полицию? Писать заявление? Потом ходить на допросы, экспертизы, где, наверное, надо будет раздеваться, чтобы все увидели, что у меня не такая задница и не такие сиськи? А смысл? Оно все равно уже сработало. Единственные, кто мог это оценить, уже оценили. Больше никому не интересно. А этим уже не докажешь ничего.

– Но его же надо наказать!
– Лулу кипела гневом.

– Максимум оштрафуют, - пожала я плечами.
– Или назначат общественные работы. Доказать какой-то вред мне дороже встанет, чем смогу от него получить.

– Откуда вы знаете?
– изумилась Лулу.

– Газеты читаю! Интернет опять же. Таких случаев пруд пруди, и никого за это не посадили!

Лупита обняла меня и так мы и сидели, обнявшись. Я гладила ее по руке и успокаивала:

– Ничего, я что-нибудь придумаю! Подумаешь, работа! Тридцать пять тысяч оклад! И пять - премия! Да дворники, и то больше получают! Пойду в дворники!
– и рассмеялась.
– Ну а что, работа на свежем воздухе, и непыльная.

Тут уже засмеялись мы обе.

В дверь постучали условным стуком. Мы так со всеми договорились. Лупита открыла, Машка зашла в кухню и ужаснулась:

– Что это с тобой? Что опять случилось?

Я снова заплакала, а Лупита рассказала ей все.

После того, как Машка закончила материть моего бывшего и потрясать в его сторону кулаками, я высморкалась, вытерла слезы, поставила чайник, и спросила ее:

– Ты же хотела мне рассказать что-то?

Она покосилась на Лулу, но я махнула рукой, чего уж, она теперь все знает.