– Это похоже на дом, который пытали на средневековой дыбе, пока не искорежили до полной неузнаваемости, – подводит итог Хави.

– Или дом, отраженный в кривом зеркале из комнаты смеха, – добавляет Маркус.

Вэл никогда не бывала на ярмарках и не видела никаких комнат смеха, однако монстр перед ней уж точно не вызывает веселья. Он внушает ощущение неправильности, странности. Не только само строение, которое можно было бы списать на архитектурное недоразумение эпических масштабов, но и его расположение: грунтовая дорога заканчивается бетонированной подъездной аллеей, как в обычном пригороде. Вот только вокруг нет ничего на много миль. На много-много-много миль.

Кто мог построить подобный дом и зачем?

Именно последний вопрос тревожит Вэл сильнее всего.

Она чувствует каждой клеточкой тела, что не хочет находиться здесь. Те же инстинкты, которые помогали раньше безошибочно определять, можно ли доверять людям, теперь вопят, что дом посреди пустыни – многоквартирный комплекс – как бы он ни назывался, точно им не друг.

Ощущение иррациональное, но Вэл наплевать. Она оставила логику позади, когда села в машину. Поэтому теперь складывает руки на груди и заявляет:

– Нет. Мы не будем ночевать в этом чудовище.

Маркус, кажется, вздыхает с облегчением и согласно кивает.

Хави барабанит пальцами по сиденью Айзека, выдавая свою нервозность.

– Зачем строить дом в такой глуши? В этом же нет никакой логики. Передачу не могли снимать в нем. Там просто не хватило бы места.

Айзек оборачивается, приподнимает брови так, что они показываются над оправой очков. Вэл не замечала их раньше: изящные темные выразители эмоций.

– Передачу здесь и не снимали. Тут жили наши родители в наше отсутствие.

– В жизни не поверю, что моя мама, Вивьен Шанель Чейз из старинного нью-йоркского рода Чейзов, согласилась бы поселиться в этом доме, – с сомнением усмехается Хави.

Хотя это вовсе не дом, а хищник, принявший облик чего-то знакомого и безобидного, чтобы заманить жертв внутрь. Вэл трет лоб. Кажется, она сходит с ума. Неожиданная смерть отца, известие о матери – слишком много всего навалилось разом, и мозг просто взбунтовался, отчего повсюду теперь мерещатся опасности и дополнительные смыслы.

– Я был старше всех вас, – голос Айзека звучит ностальгически. Или даже печально. – Самым взрослым. И потому помню, как мы приехали в это место с мамой и папой до того, как начались съемки в передаче.

– Погоди, значит, все наши родители жили здесь? И мои тоже? – интересуется Вэл. – Но потом моя мать переехала?

– Она осталась в Благодати после закрытия программы, как и многие из наших семей, включая мою, – поясняет Айзек. – Поэтому я и знаю адрес.

– Может, уточнишь телефон у своей матери? – спрашивает Маркус. – Тогда Вэл позвонит до того, как приедет.

Очевидно, она не единственная беспокоится о том, как пройдет их семейная встреча. Приятно, когда кто-то заботится о тебе.

– Они не так уж близко общаются, – коротко говорит Айзек, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, хотя Вэл чувствует: там скрывается целая история, но до того, как успевает спросить, вмешивается Хави.

– Ты сказал, что в доме жили наши родители. А разве нас поселили отдельно? – Цепкий ум адвоката позволяет ему тут же заметить деталь, на которую остальные не обратили внимания.

– Да.

– Что-то вроде лагеря с ночевкой, только для участников передачи? – заинтересованно хмыкает Маркус. – Странно как-то.

– Поблизости не так много вариантов размещения, – комментирует Хави. – С какой стати кому-то понадобилось проводить съемки в пустыне Юты?

Вэл внимательно разглядывает тонущие во мраке окрестности, стараясь увидеть другие здания. Но ничего не обнаруживает. Рядом находится лишь невероятный тревожащий дом, где жили родители. Все вместе. Еще тогда, когда мама и папа составляли единую ячейку общества. До того, как случилось… Что бы там ни случилось, может, внутри удастся отыскать какие-нибудь зацепки? Или хотя бы уловить ощущение, поймать идею. Вдруг именно здесь коренятся утраченные воспоминания, и Вэл сумеет выкорчевать их наружу и посмотреть, что прячется за запертыми дверьми?

Не исключено, что при виде осколков прошлого настоящее обретет хоть какой-то смысл. Может, тогда она почувствует, что готова встретиться с матерью вновь.

– Давайте вернемся на шоссе и найдем гостиницу, – предлагает Маркус, однако в его голосе не слышно убежденности. – Вэл сказала, что мы тут не останемся, а как всем известно, она главная.

Она удивленно вскидывает голову. Кто мог назначить главной ту, кто даже не планирует задержаться на встречу бывших участников передачи? Вот только несмотря на предыдущее заявление, вид дома вызывает странное беспокойство. Нужно докопаться до его сути.