Она ждала два года, и наконец получила ответ. Два долгих года. Некоторые годы тянутся дольше, чем другие. Эти два казались нескончаемыми. И очень одинокими.

Поначалу она все время думала о нем, но со временем это случалось все реже и реже, боль отступала, хотя даже в те моменты, когда мысли о Ричарде не тревожили ее, она все время ощущала присутствие этой тупой боли. Но в конце концов и это прошло, оставив ей лишь мертвую область вокруг сердца. Чувство легкого оцепенения, не то чтобы совсем неприятного, но переводящего весь мир в спокойные и однотонные оттенки серого.

Сейчас внезапно, после единственного телефонного звонка, все вдруг снова вернулось. Она чувствовала злость и горечь. «Я ненавижу его», – думала она, торопливо одеваясь в своей крошечной ванной.

Она услышала, как к дому подъехало вызванное ею такси, спустилась вниз и вышла в холодную ночь под моросящий по-прежнему дождь.

Не прошло и получаса, как все, за исключением министра, собрались в кабинете начальника Департамента. Среди них были Армстронг, постоянный младший секретарь Министерства иностранных дел; Блэйк, женоподобный офицер связи из штаба СИС; старший суперинтендант Шеппард из Особого отдела; бригадный генерал Бакли из бывшей МИ-5; и, естественно, Элис, Фрэнк и начальник Департамента. Элис уже сделала кофе, и начальник разбавлял свой дешевым обжигающим коньяком, чьим-то рождественским подарком, от которого он с тех пор медленно и печально пытался избавиться. Он ненавидел выбрасывать вещи. Фрэнк Смит раздавал сахар в стиле голодных послевоенных лет.

Кабинет был просторным и удобным, но еще не до конца прогрелся, поэтому все были рады согревающей чашке кофе с коньяком.

– С его побега прошло не меньше десяти недель, – сказал Армстронг. – Чем он занимался все это время?

– Старался выжить, я полагаю, – ответил Блэйк.

«Дурацкий ответ, – подумал Армстронг. – Вполне в духе СИС. Если б он не выжил, вряд ли он был бы сейчас в Англии и посылал идиотские телеграммы посреди ночи».

Армстронг не доверял людям из разведки. Они без отчета тратили бюджетные деньги и создавали неприятности. Что ж, теперь неприятности случились в самом курятнике. Он чуть не улыбнулся. Ему нравилось наблюдать за тем, как другие люди оказывались по уши в дерьме, как он это определял.

– И от него не было ни слуху ни духу до этого момента? – спросил генерал Бакли.

– Поэтому мы все и думали, что он мертв, – ответил начальник Департамента.

– Я представляю себе, что такое эта часть мира, – заметил Блэйк. – Здоровому человеку необходимо не меньше недели, чтобы пробраться сквозь джунгли. Скорее, даже две, если, как вы говорите, ему приходилось все время прятаться.

– Да и вряд ли он в хорошей форме после двух лет в одной из кишащих насекомыми тюрем Нжала. Я слышал, у них там жестокие нравы.

Блэйк кивнул:

– Он был один?

– Насколько мы знаем, он сбежал с одним черным, – ответил начальник Департамента, – но того подстрелили. Местные жители нашли его тело неподалеку от своей деревни.

– А Эббот?

Начальник пожал плечами:

– В нескольких километрах оттуда, в реке нашли еще одно тело. Белый мужчина, наполовину съеденный крокодилами и поэтому непригодный для опознания. Очевидно, полиция Нжала нашла на трупе что-то такое, что заставило их думать, что это Эббот.

– Создается впечатление, что Эббот нашел это тело раньше них, – заметил Бакли.

– Должно быть, он парень не промах, – сказал Блэйк.

– Так оно и есть, – вдруг произнес Фрэнк Смит. – Не промах. Сахар, мистер Блэйк?

– Где, черт побери, министр? – поинтересовался начальник Департамента.

– Должно быть, никак не может выбраться из теплой постели, – сказал Армстронг.

Эта реплика вызвала несколько понимающих улыбок. Сексуальные подвиги министра были обычным предметом сплетен и шуток среди посвященных.

– Мы знаем, кто у нас объект преференций в настоящий момент? – спросил кто-то.

– Моя разведка доложила мне, – шутливо ответил Армстронг, – что это длинноногая негритяночка с чувством ритма не хуже, чем у тамтама.

– Угу, – добавил Блэйк, ненавидевший оставаться в стороне, когда дело касалось внутренних сплетен, – рта, говорят, не закрывает и способна заглотить жезл регулировщика.

Последовавший за его словами смех убедил Блэйка, что в стороне он не остался, и это доставило ему огромное удовольствие.

Элис, не поднимая головы, сосредоточенно точила и без того остро заточенный карандаш.

Из всех присутствующих не смеялся только старший суперинтендант Шеппард, бесстрастно уставившийся в окно и погруженный в свои мысли.

«Ублюдки, – думал он, – траханые ублюдки из высшего общества. Тратят время на хихиканье и сплетни, как какие-то глупые бабы, когда на свободе разгуливает убийца». Он недолюбливал людей из разведки, полагая, что они властолюбивы, сексуально озабочены и слишком много зарабатывают. Примерно то же самое он думал о политиках и высших чиновниках. Единственные, к кому он хорошо относился, – это были другие полицейские. В сущности, он был небольшого ума в том, что не касалось его работы, которая по большей части состояла в выбивании информации из людей.