Пространство приёмной заставлено картонными коробками. Все они обклеены контрольной лентой.

— Ого… — останавливаюсь в растерянности. Тут не менее пяти коробок.

Павлик пытается схватить две одновременно.

— Паша! К чему эти геройства? Хочешь спину надорвать? — останавливаю его. — Давай вместе. Потихонечку.

В приёмную заходит Мудак Андреевич. На нём обычный костюм, каких у него, наверное, под сотню. Мажет по мне взглядом, на мгновение останавливаясь на Павлике, который стоит слишком близко. Молча проходит в свой кабинет, ни с кем не здороваясь. Кажется, кое-кто не в духе сегодня? Переглядываемся все втроём.

С грехом пополам перетащив коробки в наш кабинет, начинаем с Павликом их разбирать. Работа очень муторная и требует усидчивости. Первым не выдерживает Павлик.

— Аль, мне кажется, нам нужен перерыв, — смотрит на часы. — Если честно, в глазах уже двоится. Да и плечи затекли, сил нет.

— Встань, пройдись. До обеда ещё час. А у нас дедлайн. Закончить нужно к завтрашнему дню — максимум.

Павлик встаёт, делает по комнате несколько широких шагов, насколько позволяет незанятое коробками пространство. Машет руками в разные стороны.

— А-а!

— Что такое? — пугаюсь. Оборачиваюсь к нему.

Он стоит, наклонившись вперёд, рукой держится за поясницу.

— Заклинило. Разогнуться не могу…

— Ну ты даёшь. Тебе всего двадцать один, Паш. Какая спина? Это всё твой сидячий образ жизни. На работе перед компом весь день, а вечером — и дома поди?

— Аль, харе мне нотации читать. У меня для этого есть мама, папа и даже бабушка. Помоги лучше.

— Что нужно делать? — с готовностью встаю.

— Помассируй мне там. Не дотягиваюсь, — указывает чуть выше центра спины. — Обычно помогает.

Я уже давно не боюсь коснуться Павлика. Он мне как брат, понимаете?

Павлик опирается руками о поверхность стоящего рядом с ним стола. Начинаю массировать осторожно.

— Больно?

— Шутишь? Как щекотка. Сильнее давай. Погоди, рубашку подниму. Мешает.

Вытаскивает полы рубашки из-под пояса брюк. Помогаю ему, так как он не может ни толком пошевелиться, ни дотянуться рукой до спины.

— Что здесь происходит? — в дверях стоит Мудак Андреевич собственной персоной.

— Э-э… — Павлик поворачивается, так и не разогнувшись в полный рост. — Ничего не происходит. Аля мне спину массирует. Прихватило немножко.

— Прихватило, говоришь? — злобно прищуривается Мудак Андреевич. — А с каких пор Аля, — выделяет моё имя интонацией, — у нас массажисткой заделалась?

Не дожидаясь ответа, рубит:

— Павел, на сегодня можешь быть свободен. Иди домой, а лучше сразу — к врачу. Чтоб к завтрашнему дню был полностью здоров. Ясно?

Ошарашенный, Павлик кивает. Захар обращается ко мне:

— А ты — за мной. Аля, — хмыкает. — Нужно кое-что обсудить.

Покорно плетусь за ним следом.

В кабинете начальника я не была со дня моего провального собеседования. Устраиваюсь в кресле перед его столом.

Он почему-то не садится. Ходит вдоль края, заложив руки в карманы и уставившись в пол. Скучающе рассматриваю свои ногти. За время нашей совместной работы я поняла, что он любит быть в разговоре лидером. Поэтому молчу. Жду, когда заговорит.

Резко остановившись, переводит на меня взгляд:

— Ты в курсе, что нерабочие отношения в моём офисе строго запрещены? Любого плана, — говорит веско.

— Да, я это прекрасно знаю, — отвечаю нарочито спокойным голосом. Почему-то мне кажется, что это бесит его ещё больше.

— Тогда какого хрена, Мамаева, ты… лапаешь своего коллегу посреди бела дня? На рабочем месте, — остановившись напротив, смотрит пристально.

— Это была медицинская помощь. Паша сорвал спину, таская коробки с документами.

— Видел я, как вы их таскали, — в голосе сарказм.

Решаю закончить этот бессмысленный и глупый разговор.

— Вы только об этом хотели поговорить? Если да, не вижу смысла углубляться в тему.

Садится за стол, одновременно ослабляя узел галстука.

— Нет. Основной вопрос, который я хотел бы с тобой обсудить — это конец твоего испытательного срока. Есть что сказать по этому поводу?

Отвечаю незамедлительно:

— Я бы хотела остаться. Меня всё устраивает.

Многозначительно молчит, смеряя меня взглядом. Несмотря на то, что Захар сейчас сидит в кресле, и наши глаза на одном уровне, меня не оставляет ощущение, что он возвышается надо мной и как будто… давит. Слегка передёргиваю плечами. Ненавижу это ощущение.

— Ну что ж, Мамаева. Поздравляю. Ты принята.