Если раньше девочка шла в баню с деревенскими бабами и видела, каким бывает женское тело в реальности, то девочка современная получает основную информацию из виртуального пространства: социальные сети, кинематограф, глянцевые журналы… А мир виртуальный искажает реальность, стараясь приблизить к неким идеалам своего времени: тогда он становится более заманчивым и притягательным. Журнал с красивой девушкой на обложке купит большее количество потребителей, фильм с красавцем-мужчиной на афише привлечет больше зрителей…

В итоге девочка из нашего примера станет сравнивать свое тело не с реальными женскими телами, как это было раньше, а с недостижимыми идеалами виртуального пространства. Чем больше рассогласование между реальным и идеальным, тем ниже удовлетворенность жизнью и собой. Собственное тело с высокой долей вероятности станет объектом обесценивания, что приведет к стыду и аутоагрессии… Какое за этим обычно следует решение?

Кто-то вступает в гонку, в которой останется в проигрыше. Это путь перфекционизма: постоянное «улучшение» своего тела, причем нередко путями, подрывающими здоровье. Кого-то борьба за красоту доводит до анорексии, зависимости от пластических операций и т.д. Внутреннее недовольство собой сохраняется, самооценка может подниматься, но на время: например, весы показывают, что ушел килограмм, и это приятно, но потом приходит мысль о том, как много еще нужно сбросить!

В результате, к телу формируется амбивалентное отношение: с одной стороны, ему уделяется много внимания. Иногда – даже слишком много, возникает определенная невротизация и зацикленность. К примеру, когда девушка не может выйти из дома из-за прыщика на лице или не выкладывает фотографии в интернете, не обработав их специальными программами. С другой стороны, это не внимание любви, это критическое и оценивающее отношение.

Есть и другое решение, сознательное или неосознаваемое: отказ от привлекательности, но за ним стоит не спокойное принятие себя и своего тела, а ощущение проигрыша, подавленная злость на себя. Такой человек недоволен своим телом, внешностью, но при этом отказывается о них заботиться. Может даже начать пренебрегать правилами гигиены.

Это разновидность протестного поведения, и о гармонии во внутреннем пространстве, конечно, речь тут не идет.

Можно назвать и еще одно последствие недовольства собой и своим телом: оценивание и критическое отношение к другим людям. Защищаясь от аутоагрессии и стыда за себя, от переживания зависти, они перенаправляют их на других, критикуя их внешность.

Во всех этих случаях можно сказать о том, что больше всего не хватает… любви. К себе и к своему телу, к другим людям и от других людей. Нарциссические ценности убивают любовь, нарциссическое время – время дефицита любви. Место любви занимает использование, место уважения – насилие, принятие превращается в оценивание…

Давайте поговорим… о любви. Ведь потребность в любви, потребность любить и быть любимым – одна из базовых для человека. Именно потребность в любви лежит в основе так называемой «Взаимосвязи»: базовой схемы контакта с собой и с миром.

Ребенок рождается в некой среде – каждая семья имеет свои особенности, свои «правила любви». И ребенок впитывает их, как сухая губка, они становятся частью него. Формируется так называемая «внутренняя схема любви», и она начинает проигрываться в отношениях раз за разом. Не только в любовных и парных отношениях, но и в дружбе, в сотрудничестве, в соседстве, в отношениях с группами…

И дисфункциональную семью я бы охарактеризовала именно как семью с нарушенным функционированием любви. Все хотят, все жаждут любви: мы все и каждый из нас. Любить и быть любимым – естественная, врожденная потребность человека. Но КАК он это делает – зависит от его истории, в первую очередь – раннего детства. Как в семье обращались с ребенком, как выражали любовь к нему, так он начнет

относиться к себе, а впоследствии – к окружающим. И если любовь в этой семье искажена, если она уже перестала быть собственно «любовью», а превратилась в отвержение, в насилие, в слияние, в зависимость, использование, созависимость и т.д., то именно эту схему усвоит ребенок. И начнет претворять этот сценарий в жизнь.

Если продолжить тему отношений нарциссического типа, то это не любовь, а использование, потребность в другом для удовлетворения собственных нужд. Даже забота имеет здесь скрытые эгоистичные мотивы, как в детском анекдоте про Чебурашку: «Гена, давай я буду нести твой чемодан, а ты будешь нести меня!»

БАЗОВАЯ СХЕМА ВЗАИМОСВЯЗИ:

КАК ТЕБЯ ЛЮБИЛИ ДРУГИЕ (МИР, РОДИТЕЛИ), ТАК ТЫ ЛЮБИШЬ СЕБЯ.

И ТАК ТЫ УМЕЕШЬ ЛЮБИТЬ ДРУГИХ!

Время нарциссических ценностей побуждает родителей относиться к своим детям потребительски, используя в качестве «нарциссического расширения»: для удовлетворения своих амбиций и других потребностей. Например, хвастаясь их успехами. Тем самым они делегируют ребенку послание: «Ты должен быть успешным, совершенным, чтобы мы могли тобой гордиться». А наказанием служит отвержение. Как результат – формируется «схема любви» не безусловной, а оценивающей, достижительной… Такой ребенок будет стремиться к успехам, чтобы завоевать внимание и любовь родителей. Но родители нарциссического типа неспособны на любовь, и ребенок обречен на неудачу: он будет стараться заслужить любовь, но не получать ее, раз за разом. Он не сможет дарить любовь себе, а впоследствии – своим близким, своим детям…

К счастью, «схема любви» может меняться. Если, конечно, ее менять, а не следовать усвоенному в детстве сценарию. Именно этим и занимается психотерапия. В ней важен именно контакт, техники вторичны. «Грамм контакта заменяет тонну техник», – как говорит создатель биосинтеза Дэвид Боаделла. Терапевтический альянс, контакт между психотерапевтом и клиентом уже сам по себе может менять внутреннюю «схему любви», перестраивая отношения клиента с собой, с людьми, с миром в целом.

Телесно-ориентированная психотерапия тоже ставит перед собой эту задачу и добавляет акцент на тело: помогает клиенту установить контакт со своим телом, слушать и слышать его, понимать и принимать. Ведь тело – неотъемлемая часть человека, во всяком случае, пока он жив, а что потом – достоверно не знает никто. Но пока человек жив, у него есть тело. И именно тело позволяет нам жить нашей человеческой жизнью.