Анна не хотела слушать, что он не может найти работу, а он не хотел говорить о том, что он начинающий писатель и как его книги никто не покупает.

В этот момент зазвенел телефон, и она ответила

– Парень? – стараясь не показывать небольшой раздражительности, не показаться любопытным, спросил Григорий.

– Да.

– Ты не хочешь с ним встречаться?

– Почему так решил?

– Ты сказала, что уже дома, точнее, не выходишь из дома, потому что чувствуешь себя плохо. Ты действительно себя плохо чувствуешь? Может, вызвать врача?

– Я ценю твою заботу, но не нужно.

Григорий понимал, что разговор у них выходит за рамки романтического.

Первые мысли и первые слова, сказанные им, сейчас уже не подходили для продолжения разговора. Он мучительно думал, о чем начать говорить, чтобы стереть последние 5 минут их диалога.

– Как было бы замечательно, если бы могли из своей жизни стирать каждый день негативное и оставлять только положительное.

– Хорошо сказано, но это утопия

– Да. Философы всех времен и народов пока могли и смогли предложить только 2 концептуально антагонистические теории. Это утопия и антиутопия, и в обоих случаях это или нереализуемо, или приводит к угнетению человечества.

– Согласна, но мне не хотелось в этот вечер говорить о высоких материях. Я действительно пригласила сегодня своего парня в кафе, но он пока по непонятным для меня причинам не пришел, потом я сказала, что осталась дома.

– Может, все образуется

– Ну знаешь, мы знакомы-то недавно

Тут она хотела сказать, что познакомились в этом же кафе и что вчера у них была 1 близость. Но излишняя откровенность, она посчитала действительно излишней.

– А чем ты живешь, точнее, чем зарабатываешь?

– Я профессиональный тренер по бодибилдингу, то есть я сам занимался, потом я забросил, потому что мне мой тренер поставил жесткое условие. Или я перехожу на химию, или он перестает меня тренировать. Но это не было… было, – тут Григорий начал запутываться в своих же словах и, чтобы не выглядеть смешным и не умеющим связывать слова, замолчал.

– Возможно, ты прав, погубил бы здоровье. Ведь большой спорт работает на износ человека. Замечательно, конечно, если ты станешь чемпионом, а лучше олимпийским чемпионом, а потом что?

– Ваш счет, пожалуйста, – сказала официантка, поднеся чек Григорию.

– Включите в общий чек, в общий человек с девушкой.

– Мне неудобно.

– Прекрати, позволь сделать мне тебе приятно. Это тебя ни к чему не обязывает, поэтому не переживай. Если мы после сегодняшнего вечера больше не встретимся, так тому и быть.

– Ты, наверное… слушай.

– Я слушаю тебя.

– А ты не ведешь блог?

– Пробовал, мало подписчиков, никому не интересны умные, заумные, мудреные, философские тексты. Всем нужно просто, доступно, развлекательно, трешово.

– У меня был блог о кулинарии. Когда начинала, думала, что у меня будет куча подписчиков, невозможное даже брошу работу, буду заниматься только этим. Наивная.

– У меня примерно то же самое, только те мы другие. Правда, странно, что твоя тема не зашла. Обычно едизм всегда в тренде в интернете.

– Что?

– Едизм.

– Я вроде даже не уточнила, что я хотела переспросить, но ты уже ответил, предугадал. Не знаю почему, но мне с тобой легко общаться, хотя я чувствую некую преграду, между нами.

– Это оттого, что мы мало знакомы и боимся, возможно, друг друга. Человек всегда боится перемен. Изначально мы все чужие, потом рождаются дети, мы стареем, ну и так далее.

– Я не поверю, что ты ничем в жизни не занимаешься, кроме тренерства.

– Не знаю, что можно причислить к тому, что, то есть, ничем я занимаюсь… Пожалуй, я… паршивый писатель, я пишу, пишу в стол.

– Как это? Никогда не была раньше знакома с писателями лично.

– Ну, раньше называли тех, кто пишет, но не издается.

– Я хотя и сдаюсь, и читатели есть, ну, их меньше 10, если считать постоянных читателей.

– Ух ты.

– Никакого «ух ты». Писатели – обычные люди. Возможно даже, мы хуже других.

– Почему ты так категоричен?

– Потому что мы говорим правду, но за это бьют иногда ногами, правда, в переносном смысле, но может случиться и в прямом. Нужно постоянно угождать публике, так можно дойти до откровенной пошлости. Не правда ли?

– Не могу сказать, я же не писатель.

– Ладно, я думаю, мне нужно писать, возможно, мне это самому нужно больше, чем другим. Вообще нужно писать так, что ты пишешь сам себе, откровенно, сам себе. Нет смысла писателю публики, она разная, и всегда найдутся критики, всегда, по-другому не бывает, поэтому нет смысла слушать других. Не поеду домой, оставлю сумму за стол. Пока, созвонимся.