Про мальчика Буканова, который всё время засыпал, и на уроке в школе, и в летнем лагере. И как ребята пытались его отучить, и что из этого вышло. Рисунки М. Штерн.
Annotation
Про мальчика Буканова, который всё время засыпал, и на уроке в школе, и в летнем лагере. И как ребята пытались его отучить, и что из этого вышло.
Рисунки М. Штерн.
Николай Алексеевич Заболоцкий
I
II
III
notes
1
Николай Алексеевич Заболоцкий
Букан
I
Однажды, когда я пришел в школу, в раздевалке меня встретил Мишка Горохов.
— Видал, как нашего Букана продернули? — спросил он тихо.
— Нет, а где?
— А в стенгазете. Пойдем-ка, посмотрим!
Я разделся, схватил ранец, и мы побежали в верхний коридор. Там на стенке красовалась наша газета «Будь готов!» Горохов показал мне заметку под названием «Стыдно!», и я стал читать. В заметке было написано вот что:
«У нас в классе „Д“ ученик Буканов почти что каждый день спит на уроках. Все в классе работают, а Буканов не желает. Он, как пионер, должен служить примером для остальных, а он только мешает работе. Стыдно, Буканов! Надо подтянуться».
Под заметкой стояла подпись «Комар».
— Это кто же такой: Комар? — спросил я.
— Этого уж я не знаю, — тоненьким голоском сказал Горохов и, состроив рожу, подмигнул мне левым глазом.
— Да ведь это ты! — воскликнул я.
— Может — я, а может — нет, — сказал Горохов, — сказано «Комар», и все тут.
— А все-таки ты это напрасно, — сказал я, подумав, — Букан-то, может быть, больной.
— Ого, больной! — засмеялся Горохов, — а ты видал, как он кашу уминает за обедом? Я таких только двоих и знаю: Букан да дворник наш Кузьма.
Но тут раздался звонок, и мы побежали в класс.
Букан сидел на своем месте и смотрел в книгу. Ребята собрались кучками, о чем-то разговаривали и смеялись. Но вот в класс вошел Андрей Иваныч. Начался урок.
Я стал наблюдать за Буканом. Сначала он, широко раскрыв глаза, внимательно слушал учителя. Так он просидел с полчаса. Потом вдруг веки у него начали смыкаться, он клюнул носом и испуганно посмотрел вокруг себя. Мы засмеялись. Букан выпрямился и стал смотреть на доску. Три урока прошли благополучно. Ни разу не заснул Букан.
Пришла большая перемена. Мы сидели в столовой и завтракали. Вдруг прибежал Горохов и говорит:
— А Букан-то, ребята, опять храпуна задает!
Мы побежали в класс. На задней парте сидел Букан. Положив голову на руки, он мирно похрапывал. Мы сразу окружили Букана.
— Вставай, Букан, с постели, — запел Горохов тоненьким голосом.
— Оладьи поспели!
— Суп сварился! — запищала Катюшка.
— Чай вскипятился!
— Кукареку-у!
— Халат, халат! — заорал Горохов.
— Чайники паять, чайники паять!
— Кукареку-у!
— У Букана-дурака отлежались все бока! — запел Колька.
— Наш Буканка — остолоп! — крикнул я.
— Получай, Буканка, в лоб! — заревел Горохов и щелкнул Букана по лбу.
Букан вздрогнул, открыл глаза и снова зажмурился — от света. А нас точно подбросило: скачем вокруг Букана, хохочем, орем. Такой кавардак подняли, прямо пыль столбом!
Букан поднялся из-за парты и смотрит на нас. Глаза у него большие, серые, круглые. Стоит Букан и смотрит. Мы подумали — сейчас выругается или чернильницей запустит. А он — ничего. Притихли мы и ждем, что дальше будет.
— Ты пожалуешься, Букан? — тихо спросил Горохов.
Букан покачал головой и вдруг заплакал.
Мы растерянно посмотрели друг на друга и пошли вон.
II
В конце мая наш девятнадцатый детский дом отправился в деревню на лето. Мы поселились на самом краю села в старом помещичьем доме.
Большие — в два роста — окна выходили на длинную веранду. За верандой шла лужайка, а дальше — обрыв к реке. А внизу, под обрывом, сначала тянулись луга, а дальше речка блестела — Васильевка.
Вот собрались мы однажды вечером и читаем книжку. Книжка попалась интересная, «Том Сойер». Читаем ее, читаем. Букан говорит: — «Интересно, прямо дух захватывает!» — Только добрались мы до того места, где Том Сойер в пещере заблудился, вдруг сзади:
— У-пфуу, у-пфуу.
Обернулись мы, видим — Букан! Забрался на кровать под одеяло и храпит во весь нос.
Тут Горохов погрозил нам пальцем, чтобы мы тише сидели, подошел к Букану на цыпочках и давай его соломинкой щекотать. Спит Букан, только губами пошевеливает. Горохов — дальше-больше, — прямо в нос Букану заехал со своей соломинкой. Чихнул Букан, перевернулся на другой бок и опять спит. А Горохов не унимается.