— Слышь, чувак, — сказал Чарли, — тебе не кажется, что ты ошибся этажом?

Человек в сером костюме фыркнул.

В одном конце подвала было пусто, а на другом высилась куча мусора, сброшенного с верхних этажей. Заметное место в ней занимали причудливо нагромождённые заплесневевшие драные ковры, и казалось, что из них вот-вот выползет какая-нибудь тварь.

— Меня зовут Пэрчейз, — сказал человек с золотистой удавкой.

Он протянул им руку. Они обменялись рукопожатиями, но никто больше не представился. Рука Пэрчейза была тёплой и потной.

Чарли пожал плечами.

— Ну, значит, это он.

Пэрчейз взглянул на часы.

— А ты кого ожидал, человече? Джона Рида, что ли?

Кесслер покосился на Чарли.

— А пароль или кодовая фраза будет?

Пэрчейз ответил вместо Чарли:

— Это место и есть пароль. Кто бы ещё сюда явился?

Кесслер уставился на Пэрчейза.

— Мне не нравится, что ты юлишь. Ты упомянул Worldtalk, ВА и Стейнфельда. В смысле, по всему судя, я не должен тебе доверять. Почём я знаю? Вдруг они приходили прошлой ночью и внушили нам с Чарли и Джули одинаковую галлюцинацию? Может, они пытаются разложить НС через пропагандонов — ты знаешь, к революции частенько жирные коты примазываются. Вспомни руководителей ИРА или ООП, которые на чёрном рынке состояния сколотили. А если тебя тут вообще нет, и я общаюсь с пустым стулом?

Пэрчейз кивнул.

— Это не невозможно, однако исключительно маловероятно. Думаю, прошлой ночью вы сменялись на часах. Да я и не революционер. Я никогда не утверждал обратного. Я наёмный работник. Я работаю на Стейнфельда, делая вид, что работаю на ВА, делая вид, что работаю на Worldtalk. ВА считает меня своим агентом в Worldtalk, но в действительности я — человек Стейнфельда в ВА. Кроме того, я не радикал. Если, разумеется, не считать радикализмом желание, чтобы Соединённые Штаты Америки и дальше оставались Соединёнными Штатами Америки. Я патриот — и я крот, внедрённый в Worldtalk. Я высматриваю тех, кто намерен превратить Соединённые Штаты в Фашистские Штаты Америки. Вам этого недостаточно? Два дня назад я получил секретную рассылку по Worldtalk, в которой говорилось о программе мистера Кесслера. Так вышло, что я знаю об аналогичном проекте Стейнфельда. Вы ему нужны. Господи, какая ж это херня. Как здесь сыро. Неужели обязательно всё это обсуждать именно здесь? У меня там наверху, через улицу, комфортабельный вэн. Там и поболтаем.

Кесслер колебался. Может, стоит всё-таки обратиться в союз защиты гражданских свобод? Но Джули с Чарли настояли на том, чтобы уйти в подполье.

— Стейнфельд вернёт мне работу? Вернёт мне жизнь?

— Он тебе поможет. Если ты поможешь ему.

Кесслер глубоко вздохнул и кивнул.

Они вышли из подвала и стали подниматься по лестнице.

Эллен Мэй Крэндалл стояла во главе стола на семидесятом этаже небоскрёба Worldtalk, в конференц-зале В. Стол был вытянут в длину, как и сама комната, стены обиты панелями из фальшдерева, на полу — толстый ковёр умбряного оттенка. Прозрачный стол был совсем чуть-чуть залапан, стенные панели и ковёр слегка выцвели. Конференц-зал использовался недавно и не успел ещё утратить примет новизны.

По правую руку от Эллен Мэй, ведя за ней тайное наблюдение, сидел Джон Свенсон и думал о том, что у неё с братом на диво много общих черт, притом все — неприятные.

Черты лица, придававшие брату известную мужскую красоту, внешность Эллен Мэй делали скорее отталкивающей. Тяжёлые насупленные брови, глубокие тёмно-карие глаза, широкий рот. Размыкая губы в ослепительной усмешке, она демонстрировала безупречный рояльный ряд зубов; чёрные клавиши, впрочем, отсутствовали.

Свенсон улыбнулся этой мысли. Во Второй Альянс не принимали чёрных. Если не считать тех, кто таскает рояль.

Эллен Мэй носила стандартный узкий чёрный костюм с кружевным белым воротничком. Она побледнела и осунулась сильней обычного, судя по уголкам глаз.

Свенсон понимал, что выглядит красавчиком безупречной стати, но подчёркивать это не хотел. Последнее, чего мог бы он пожелать, так это возбудить зависть в ком-то из присутствующих.

Например, в полковнике Уотсоне напротив. Полковник был человеком без возраста, как часто случается с людьми, много времени проводящими на открытом воздухе. Ему с равным успехом можно было дать и сорок пять, и семьдесят, хотя последняя оценка оказалась бы точнее. Красное лицо, выжженное тропическим солнцем сотен кампаний подавления негритянских протестов в колониях [20] — классическое британское лицо, воплощение британской сдержанности. Взор дымчатых голубоватых глаз скользил по столу, оценивая реакцию, настроение, уровень компетентности каждого. Свенсон считал полковника вторым человеком в иерархии ВА.

Рядом с Уотсоном сидел нервный толстяк Сэквилль-Уэст, начальник службы внутренней безопасности, и шумно дышал ртом. Царапая стилусом заметки, он прикрывал написанное тучной рукой, словно отличник в опасениях, что сосед спишет у него на экзамене.

Остальные места занимали Спенгл, Глюкман, Кацикис и секретари. В столе имелась компьютерная система голосового распознавания и документооборота, поэтому услуги секретарей, строго говоря, были излишни; секретари оставались данью антуражу, и Свенсон их попросту игнорировал. Он сосредоточился на Эллен Мэй.