За окном уже мигал проблесковый маячок полицейской машины, лучи фонариков, обшаривая помещение за помещением, прорывались сквозь окна здания, слышались звуки вскрытия тяжелых музейных запоров. Грабитель Михеев, волнуясь, все же не спешил. Отчетливо и медленно он произнес вслух магическую словесную формулу:

– О владыко страшный и грозный, слушай меня, раба божия Бориса! Пусть туча черная подымается, мечет гром и молнию! Дай мне власть духа над стихией, освободи силу, заключенную в посохе! Аминь!

Вдруг из рубина в навершии посоха вырвался кроваво-красный все испепеляющий лазерный луч, будто внутри посоха активировался термоядерный синтез. Мощность излучения такова, что слепящий узконаправленный луч, сопровождаемый трескучим звуком, легко резал потолок и стены, расплавлял металл, обугливал экспонаты, нарушал работу всех систем здания. Свет погас, но в зале от смертоносного луча светло. Борис, удостоверившись в силе посоха, завершил атаку, произнеся заклинание:

– Господи, избави нас от огня, меча и врага льстивого. Аминь!

Луч угас. Михеев с кривой усмешкой повернулся к Фирсову и цинично произнес:

– Смотритель, ты истекаешь кровью, скоро умрешь… Будь покоен, теперь бесценная вещь попадет в нужные руки.

Совсем близко послышались голоса и лязг затворов оружия. Решетка в проеме двери медленно поднималась: привод подъемного механизма, похоже, крутили вручную. Запаниковав, напрочь забыв о ноже, грабитель, прижав к груди бесценный посох, второпях набрал на изящном браслете, украшавшем его левое запястье, комбинацию цифр и вмиг исчез вместе с посохом, будто туман растворился в воздухе.

Уголовное дело к производству принял следователь из города Владимира Бессонов Николай Валерьевич, сорокалетний харизматичный мужчина с темными волосами и карими глазами. Дело было возбуждено в установленном законом порядке, вот только как подступиться к нему следователь не знал. В протоколах указывалось, что охранная сигнализация музея, лучшая в своем классе, сработала безукоризненно, решетки на дверях и окнах не повреждены, преступник возник из ниоткуда и исчез бесследно. Странно! У Николая возникло подозрение, что шеф, полковник Роман Андреевич Харитонов, специально спихнул безнадежное дело на него, как на человека сбившегося с правильного пути в жизни. Похоже, таким образом он пытается избавиться от следователя. Николай мысленно представил: начальник с лицом напускного притворства разводит руками и прилюдно говорит:

– Не справился, ты, Николай, позоришь наш отдел, отправляйся-ка на пенсию.

Когда-то Бессонов был лучшим сыщиком в отделе – раскрываемость преступлений стопроцентная. Но три года назад все изменилось. Со своей второй женой Настей они жили душа в душу десять лет. Испытывая к красавице жене все годы брака сильные чувства, Николай не только был без ума от нее, но каждый раз обмирал от восторга, когда она самозабвенно рассказывала об очередной маленькой победе в криминалистической лаборатории, где работала. Однажды ей удалось установить личностные особенности автора текста – пол, возраст, темперамент, психические и поведенческие признаки, и преступника изобличили.

Казалось, счастью следователя не будет конца… Настю убили прямо в лаборатории – зарезали. Преступление осталось нераскрытым, орудие убийства не нашли, мужа к делу не допустили, а его попытка самостоятельного расследования ни к чему не привела. Безутешный Бессонов от безысходности запил. Посему его внимание к работе ослабло, не получалось всецело сосредоточиться на главном, уголовные преступления раскрывались все реже. По ночам Николая мучили кошмары, а однажды возникала мимолетная мысль кончить жизнь самоубийством. То, что он портил статистику отделу, Бессонов понимал, но ничего поделать не мог, словно внутри него что-то сломалось.

Осмотр места преступления следователем выявил поразительные несоответствия. Разгромлен зал музея с древнерусским оружием и другими уникальными экспонатами. Зачем? На потолке и стенах глубокие борозды с оплавленными краями, словно уродливые шрамы на физиономии бандита. Действовали лазерным резаком? Ради чего, и где лазерная установка? Разрушены две витрины, ряд предметов безвозвратно утрачено, золотые и серебряные украшения повреждены, старинное оружие частично испорчено. Вандализм?

Криминалисты заканчивали осмотр помещения и сбор улик: сделаны детальные фото, собраны отпечатки пальцев, частицы крови и ДНК, найдены следы борьбы, составлены протоколы.

К следователю подошел директор музея Сорокин:

– Господин Бессонов, совершено чудовищное преступление! – донельзя взвинченный чиновник, не мог угомониться. – Уничтожен десяток редких экспонатов, поврежден интерьер белокаменной палаты восемнадцатого века, ранен смотритель… Это варварство… нет хуже – злодейство! Надеюсь, у вас уже есть рабочая версия?

– Нет, – Николай недоуменно глядел на него. – Еще рано делать выводы. Мне нужен список пропавших экспонатов.

Сорокин пожал плечами: