Наш следующий сеанс начался с раскрашивания мандалы. Психолог сказала, что я должна это делать каждый раз перед сеансом, чтобы она могла прочесть мою ауру и настрой этого дня.

“Бред какой-то,”,– подумала я, но согласилась, ведь вернувшись в этот кабинет я приняла правила игры, насколько бы абсурдными они не были.

Практика второго дня заключалась в том, чтобы представить в ярких красках то, о чем говорит психолог.

Я подчинилась, села раскрыв ладони, вслушивалась в медленные восточные мотивы струящиеся из динамика. Прошло наверное минут пять или десять, я полностью расслабилась и обмякла, когда сквозь мелодию услышала голос психолога.

Он не был похож на ее обычный голос, он вибрировал в такт музыке и словно звучал не снаружи, а где-то в голове, он исходил изнутри. И я ясно представила, что стою на берегу моря. Тогда еще я не была на море, и это было моей мечтой. С детства любила фильм “Достучаться до небес”, и смотрела его только лишь ради последнего момента, когда герои наконец добираются до моря.

Я почувствовал бриз, щекочущий лицо, ощутила песок под босыми ногами, ноздрей коснулся солоноватый запах морской воды. Сейчас я могу все это описать и вспомнить, но я не могу взять в толк, откуда мне было знать тогда все эти ощущения. Невозможно же представить все так ясно и почувствовать так правильно?

Но вот я стою на берегу, на мне легкое платье, которое колышет ветер и мне хорошо. Знаете фразу из библии, – “И увидел он, что это хорошо”,– Мне было хорошо, но я расплакалась, поздно поймала себя на том, что по щекам текут слезы и море расплылось перед глазами из-за слез. Я рыдала несколько минут просто всматриваясь сквозь пелену слез в море, которого никогда не видела. И знаете, меня охватывало очень странное чувство, будто я птица в клетке, звучит ужасно банально, правда, но меня словно привязали к чему-то, но я всю жизнь летала, а сейчас не могла даже взмахнуть крыльями. Я хотела нырнуть в океан, не умела плавать, но неистово хотелось нырнуть, пусть даже утонуть, но хотя бы коснуться воды.

И вновь послышались знакомые вибрации и я разворачиваюсь, взгляд еще долгое время остается прикован к морю, но когда удается его перевести, я замечаю напротив бескрайние джунгли. Очевидно мой путь лежит через них. Долго не раздумывая я вхожу в джунгли, босая, в легком платье и сердцем оставшимся у моря. Направляясь вглубь замечаю, что джунгли начинают сгущаться с каждым шагом, звуки утихают и я останавливаюсь.Ни одной живой души, ни одного шороха, ни одной птицы. Оглядываюсь в попытках разглядеть дорогу обратно, но кругом одни одинаковые деревья и листва.

Неожиданно слышу хруст и разворачиваюсь, ожидая увидеть какого-то зверя, но вижу маленького ребенка.

Всматриваюсь и понимаю, что вижу себя. Маленькую девочку лет трех или четырех, но самое странное, что ребенок, вернее я в зимней одежде, с мишурой на голове и огромным пакетом подарков. Она радостно подбегает ко мне, берет меня за руку и ведет в недры, попутно рассказывая, какие подарки ей подарил Дед Мороз. И в это мгновение мне вспоминается тот самый новый год.

Мне четыре года, я бегаю радостная по дому, до Нового Года несколько часов.

Мама, красивая, очень красивая, молодая – совсем еще ребенок, подзывает к себе, чтобы сделать новогоднюю прическу. Очень много маленьких разноцветных хвостиков по всей моей маленькой голове. Это была фирменная прическа моей мамы, такую делала только она и только мне. Надевает мне корону, обмотанную мишурой,– такие все девочки тогда носили, пшикает духи на себя, потом еще на меня, по моей просьбе, и вуаля, новогодний образ готов. Я обнимаю ее крепко за шею, благодарю свою “Гай мама” и возвращаюсь к своему очень важному занятию,– беготне по дому с визгами. Она смотрит мне вслед улыбаясь, а я, взрослая я, смотрю на нее и не могу налюбоваться. Хочеться подойти и обнять ее, даже немного завидую себе маленькой. Еще хочется чтобы мне тоже мама сделала такую прическу. Я бы ходила ней месяц или дольше, сколько продержится.

Конец ознакомительного фрагмента.