— И что же хочет от меня Григорий Иванович? — спросил я, отмахиваясь от Кириллова, который хотел напялить на меня мундир. Было жарко даже в рубашке, а всё ещё бушевавшая гроза не позволяла открыть окна, чтобы всё вокруг не залило дождём. Да что уж говорить, когда свечи вынуждены были зажечь посреди дня, чтобы в потёмках не сидеть.

— Не могу знать, ваше величество, — ответил Бобров.

— Вот что, Юра, а давай его сюда, — я сел, с любопытством поглядывая на дверь.

— Слушаюсь, ваше величество, — он вышел, чеканя шаг. Даже его спина выражала неодобрение. Похоже, Бобров рассчитывал, что я пошлю Чернышёва подальше, и он лично покажет ему дорогу.

Дверь снова распахнулась, и в комнату почти вбежал человек, на ходу заламывающий руки.

— Ваше величество, ваше величество, позвольте мне поставить лёгкую французскую комедию, дабы развлечь гостей, когда мы будем гостить в Москве, — он изящно поклонился, а когда выпрямился, то столкнулся с моим удивлённым взглядом. Говорил он быстро и по-французски. Но как успел мне шепнуть Сперанский, это была вынужденная мера, потому что русский граф Чернышёв не знал русского языка от слова совсем. Даже Мария Фёдоровна говорила по-русски лучше, чем Григорий Иванович.

— Вы решили прорваться через капитана Боброва, чтобы испросить у меня разрешение поставить комедию? — спросил я, пытаясь понять, что это вообще за чудо такое ко мне ворвалось.

— Не только, — он на секунду замолчал, видимо, побольше воздуха набирал и выпалил. — Ваше величество, отмените указ его величества Павла Петровича. Состоянию Чернышёвых вовсе не нужны опекуны, я взрослый образованный человек и вполне способен сам распоряжаться своими деньгами.

— Та-а-ак, — протянул я, дотрагиваясь указательным пальцем до нижней губы. — А вот это уже интересно. Садитесь, граф, — я указал ему на стул за столом, — и рассказывайте с самого начала, как дошли до жизни такой.

* Dura lex, sed lex — Закон суров, но это закон.

Дверь кареты открылась, и я вышел из неё, оглядываясь по сторонам. Дождь всё ещё продолжал капать, тучи висели низко над головой, и всё вокруг казалось серым и мрачным.

— Отвратительная погода, — с чувством проговорил я, протягивая руку, чтобы помочь выйти из кареты Елизавете. При этом я был вынужден сделать шаг в сторону… — Твою ж мать, — с чувством выругался, вытаскивая ногу из ямы, наполненной дождевой водой. А ведь сразу и не скажешь, что здесь просто портал в бездну.

И за каким хреном я поддался настроению и надел короткие сапоги? Ну и что, что лето и довольно жарко, хоть и только что прошёл дождь? Хотя я понятия не имел, что мне на пути попадётся настолько глубокая яма. Да я вообще не думал, что посреди довольно крупного города мне может попасться такая яма!

— Ваше величество, — ко мне подскочил бледный Мертенс. — Да, как же так? Как это произошло? — и он со злобой посмотрел на возницу, как будто это он был виноват в том, что я ноги промочил. Не разглядел на дороге этой проклятой ямы и высадил меня возле неё.

— Ну, что я вам могу сказать, Василий Фёдорович, первый минус вы уже заработали, — процедил я сквозь стиснутые зубы, несколько раз тряхнув ногой. — Что вы такого сделали с дорогами, что они в решето превратились?

— Я сделал? — губернатор несколько раз моргнул, уставясь на меня.

— А кто, я? — раздражённо отмахнувшись от подбежавшего ко мне Кириллова, я посмотрел на Мертенса. — И хватит уже смотреть таким взглядом на возницу. Он просто не смог бы выбрать место для остановки без ям, потому что таких попросту нет.

— Ваше величество, — рядом с Мертенсом встал вице-губернатор, чьего имени я, к своему стыду, не знал. Он говорил мягко и вообще всем своим видом показывал, что не любит скандалов и пытается их избегать. — Василий Фёдорович был не так давно назначен губернатором, и, когда он прибыл в Тверь, дороги уже находились в столь плачевном состоянии.

— И у вас уже, конечно же, есть план благоустройства города? — я прищурился.

— Разумеется, ваше величество, как только вы вернётесь в Путевой дворец, так я сразу же вам его предоставлю, — вице-губернатор неглубоко поклонился.

— Да-да, мы с Александром Андреевичем как раз обсуждали этот план, когда получили известие о вашем скором визите, — тут же решил себя реабилитировать Мертенс.

— Я надеюсь, что вы не забудете про своё обещание, Александр Андреевич, а Михаил Михайлович проследит, чтобы вы принесли мне план развития в ближайшее время. — Повернувшись к Сперанскому, я кивнул ему. — Миша, ты всё запомнил?

— Конечно, ваше величество, — Сперанский наклонил голову.

— Отлично, а теперь идёмте, я хочу посмотреть, как обстоят дела на этой мануфактуре, — и я направился ко входу, откуда выскочил бледный управляющий. Он хватался за сердце и очень старался не грохнуться в обморок. Что за люди! Брали бы пример с Воронова. Вот кто рискнул появиться мне на глаза в мой первый визит в городскую управу, вызвав тем самым огонь на себя.