Затем были изобретены пластмассы. Первая из них, галалит, была представлена на Всемирной выставке 1900 года в Париже и состояла из формальдегида и казеина, продукта ферментации молока. Это вещество позволило удешевить производство множества бытовых предметов — от клавиш фортепиано до украшений. Например, Коко Шанель использовала галалит в своей первой линии бижутерии. Что касается пластика, ставшего одним из наивысших достижений индустриальной эпохи, то он принимал

Анилиновые красители для лака фирмы Friedrich Bayer & Co., Эльберфельд, 1901 год

ГлАВА VII

Героин, фирма Bayer & Co., около 1925 года

Каталог образцов галалита — прообраза пластмассы из казеина, формальдегида и красителей, Харбург-Вильгельмсбург, около 1920 года

любые цвета и формы и при этом имел невысокую себестоимость. Примечательно, что Ролан Барт в сборнике «Мифологии» назвал производство пластика «самой что ни на есть алхимией»:

Отменяется иерархия веществ — одно из них заменяет собой все остальные; в пластмассе можно воссоздать целый мир и даже самое жизнь — недаром из нее якобы уже начинают делать искусственные аорты23.

Ролан Барт, «Мифологии»

Жидкокристаллические души

Вера в способность науки воспроизводить природу получила новый импульс к развитию в 1888 году с появлением жидких кристаллов — казалось, они стали недостающим связующим звеном между неодушевленным и одушевленным миром. Заслуга их открытия принадлежит австрийскому ботанику и химику Фридриху Рейнитцеру (1857–1927 годы) и немецкому физику Отто Леману (1855–1922 годы). «Кажется, будто невозможное действительно становится возможным», — писал о созданном веществе Леман. Кристаллы не только отражали свет, но и меняли форму, росли, переливались — казалось даже, что они живые и наделены anima, «душой». Сам ученый назвал их реокристаллами, или «текущими кристаллами», тем самым отдав должное таинственной фразе, произнесенной когда-то Гераклитом Эфесским (около 500 года до н. э.): «Все течет, все меняется». Такое мировосприятие имеет нечто общее с индуистской космогонической концепции «расы» — вездесущей жидкой эссенции, которая активирует жизнь во всей материи (см. с. 57).

Эти «несоздаваемые» кристаллы, рожденные в лаборатории, казались одушевленными и напоминали радиолярии — микроскопические простейшие организмы, обнаруженные как раз в то время учеными-естествоиспытателями. Реокристаллы и радиолярии будто стирали грань между органикой и неорганикой. Изображения микроскопических организмов и других художественных форм природы в литографической книге немецкого биолога Эрнста Геккеля «Красота форм в природе» вдохновили многих художников периода ар-нуво. Сам же Геккель посвятил жидким кристаллам свою заключительную книгу «Души кристаллов» (1917 год). «Один удар, и рухнули искусственные границы <…> между наукой о природе

ГлАВА VII

и наукой о морали, — писал он. — Жизнью наделены все вещества, как неорганические, так и органические. Психе есть во всем — и в кристаллах, и в организмах».

Жидкие кристаллы, весьма схоже с хроматограммами Рунге, имели способность к самоорганизации и, с точки зрения Геккеля, являлись промежуточной стадией между неживым и живым. Их открытие стало неоспоримым свидетельством существования объединяющей души — силы, способной оживить всю физическую материю. Геккель искал в жидких кристаллах духовность, связывая процесс их оживления с «монизмом», религиозной доктриной, которую сам же и придумал. Тем не менее она напоминает мысль легендарного покровителя алхимии Гермеса Три-смегиста: «Единое есть все». Круг замкнулся. Наука вновь обрела духовность, прежде свойственную алхимии.

Жидкие кристаллы также привнесли в науку дух искусства. В 1888 году Отто Леман убедил фармацевтическую фирму Merck из Дармштадта наладить производство и рекламу реокристаллов. Теперь эта компания является одним из крупнейших производителей жидкокристаллических дисплеев. «Несоздаваемые» кристаллы стали основой цифрового века, поскольку преобразуют информацию в изображения на экранах компьютеров, мобильных телефонов, телевизоров и планшетов.

Статью о химии в «Энциклопедии» Дидро и д'Аламбера завершает следующее высказывание: «Мудрейшие из химиков согласятся, что интерес к химии — страсть поистине безумная». На самом деле в каждом ученом живет алхимик, с азартом заигрывающий с известными и неизвестными силами и свойствами, а также с трепетом наблюдающий за процессом преобразования материи. Лабораторию исследователя и мастерскую художника связывает

один общий фетиш: творить, используя для этого все, что есть в мире, а затем с вдохновением созерцать акт своего творения. Романтика чувств — вот секрет, стоящий за таинством алхимии, и, возможно, основа ее художественного духа. Ведь некоторые вещи — такие, как, например, любовь с первого взгляда, — не под силу объяснить даже науке.

«Души [текучих] кристаллов»

Авторская хромолитография к книге Эрнста Геккеля «Души кристаллов», Лейпциг, 1917 год

Благодарности

Книги, которая могла бы познакомить заинтересованных читателей со всемирной историей алхимии, не хватало уже давно. Данная публикация призвана предоставить аудитории как минимум общий обзор этого глобального учения, и надеюсь, она подтолкнет других авторов глубже погрузиться в уникальную смесь алхимического искусства, науки и духовности, еще полнее показав, насколько сильно теория и практика алхимии связаны с историей творческой мысли человечества.