Вампирский яд. Возможно, это было милосердие.

Это была не обычная ночь. Это было похоже на… какой-то праздник. Может, какой-то фестиваль Обитраэна? Какая-то религиозная ночь? Я почти жалела, что Эреккуса нет рядом, чтобы расспросить его об этом. Почти.

Вместо этого я планировала в полной мере воспользоваться обретенной свободой.

Я кралась по окраинам лагеря, отмечая расположение палаток и сторожевых постов. Я не стала бы пытаться улизнуть до рассвета, но не мешало хотя бы посмотреть, с чем я теперь работаю.

Я продолжала расширять круг, пока костер не стал далеким отблеском, а я не оказалась за последними границами лагеря. Слишком далеко… Пока остальные бодрствовали, я испытывала удачу.

Я замерла, осматривая горизонт.

Я чувствовала что-то там, недалеко от себя. Присутствие, которое казалось почти знакомым, но отличалось от того, что я обычно знал, эта каменная неподвижность превратилась в расплавленную сталь — более жесткую и опасную.

Любопытство — опасное качество — взяло верх.

Я затаилась в тени, прижалась к камням и подошла ближе.

Атриус.

Атриус, стоящий на коленях, сжимающий голыми руками голову оленя, зубы его глубоко вонзились в горло. Его рубашка и куртка валялись в куче неподалеку, а голая кожа была в крови.

Зверь был огромен — один из самых крупных оленей, которых я когда-либо видел в этих краях. Руки Атриуса едва обхватили его голову, но он держал ее крепко, мышцы напряглись. Кровь пропитала шею существа, покрывая его белый мех и капая на песок.

Я замерла, не в силах пошевелиться.

Я уже бесчисленное количество раз наблюдала, как работают хищники. Но даже то, что я видела, как остальные люди Атриуса делали у костра, казалось… не таким, как это. Это было первобытно, чуждо и в то же время глубоко, врожденно естественно. Меня это и отталкивало, и завораживало, и…

И, если быть точным, пугало.

Или, может быть, испуг — это не то слово, которым можно описать то, как волосы встали дыбом на моей шее, как дрожь пробежала по позвоночнику. Скорее, что-то изменилось в моем восприятии, несоответствие между тем, каким я его представляла, и тем, что наблюдала сейчас.

Глаза Атриуса открылись. Посмотрел прямо на меня. На долю секунды мы оба застыли, внезапно осознав друг друга. Затем, сделав движение, столь стремительное и странно грациозное, что оно показалось мгновенным, он встал, олень дергался на земле у его ног.

Кровь стекала по его подбородку и покрывала голую грудь, резко выделяясь на фоне холодной бледности его кожи в лунном свете.

— Что ты здесь делаешь? — Он был, как всегда, немногословен, но его голос был немного горячим от гнева, который мерцал в центре его присутствия, но был быстро подавлен.

— Гуляю, — сказала я.

Он вытер кровь со рта тыльной стороной ладони, хотя в основном просто размазал ее по лицу.

— Возвращайся в палатку, — сказал он.

— Зачем? Когда все остальные, похоже, празднуют? — Я наклонила голову в сторону оленя. — Пируют?

— Именно поэтому ты должна быть подальше. — Его глаза сузились, как будто в осознании. — Эреккус оставил тебя одну?

О, у Эреккуса будут неприятности.

Я сделала шаг ближе, любопытствуя, и Атриус так резко отпрянул назад, что чуть не споткнулся о груду камней, словно пытаясь убежать от меня.

Это заставило меня приостановиться.

Он быстро взял себя в руки, так быстро, что кто-то другой, возможно, и не обратил бы на это внимания, но я видела этот… этот страх. Не меня, конечно. Не совсем.

Я внимательно наблюдала за ним, пытаясь уловить то присутствие, которое он так тщательно оберегал. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась. Нос дергался.

Голод. Он был голоден.

— Возвращайся в палатку, — сказал он. — Оставайся там до утра.

— Что происходит сегодня вечером? Это… фестиваль? Ритуал?

Он почти рассмеялся.

— Ритуал. Нет, ритуалами занимаются только такие, как ты.

— Тогда что это?

— Это фестиваль в Доме Крови, посвященный рождению нашего королевства. Он проходит раз в пять лет, под растущей луной, ближе к весеннему равноденствию.

— Каждые пять лет, — заметила я. — Должно быть, это что-то особенное. — Немного подумав, я добавила: — Может, и нет, учитывая, сколько лет в жизни у вашего рода.

— Это особенное, — огрызнулся он. — А они…

Он бросил нечитаемый взгляд назад, на лагерь — костер и окружающих его воинов. В горле у него клокотало, потом он снова повернулся ко мне. Он снова вытер рот, похоже, сразу осознав, как он выглядит — полуголый, весь в крови.