В конце концов он купил собственную ферму, но потерял ее в период Великой депрессии 1930-х годов. Следующие несколько лет он работал ковбоем, участвовал в родео и трудился на стройках. Неизменной в его жизни оставалась лишь непреходящая любовь к приключениям. Джошуа женился и разводился, ездил зайцем на товарных поездах и однажды даже без билета пробрался на океанский корабль.

Лишившись фермы, он заразился популизмом и стал активно участвовать в движении под названием Партия социального кредита, которое предлагало раздавать гражданам беспроцентные кредитные банкноты, чтобы ими можно было расплачиваться, как валютой. Движение имело черты консервативного фундаментализма с налетом антисемитизма. Его первый канадский лидер заявил об “извращении культурных идеалов”, поскольку “у власти стоит непропорционально большое число евреев”. Хальдеман в итоге занял пост председателя национального совета партии.

Уиннифред и Джошуа Хальдеман

Также он вступил в технократическое движение, участники которого полагали, что государством должны управлять технократы, а не политики. Некоторое время оно было запрещено в Канаде, поскольку противилось вступлению страны во Вторую мировую войну. Хальдеман нарушил запрет, разместив в газете объявление в его поддержку.

Однажды он решил научиться бальным танцам – и так познакомился с Уиннифред Флетчер, которая была не меньшей авантюристкой, чем он сам. В свои шестнадцать она работала в газете Times Herald, выходившей в Мус-Джо, но мечтала стать танцовщицей и актрисой и потому сбежала на поезде сначала в Чикаго, а затем в Нью-Йорк. Вернувшись, она открыла в Мус-Джо танцевальную школу, куда Хальдеман и ходил на занятия. Когда он пригласил Уиннифред на ужин, она ответила: “Я не встречаюсь с клиентами”. Хальдеман бросил занятия и пригласил ее снова. Через несколько месяцев он спросил: “Когда ты выйдешь за меня замуж?” Она ответила: “Завтра”.

У них было четверо детей, включая девочек-близняшек Мэй и Кэй, которые родились в 1948 году. Однажды в поездке Хальдеман увидел в поле одномоторный самолет “Люскомб”, на котором висело объявление о продаже. Денег у него не было, но ему удалось убедить фермера обменять самолет на его автомобиль. Это было довольно опрометчиво, поскольку летать Хальдеман не умел. Он нанял человека, который отвез его на самолете домой и затем обучил пилотированию.

Семейство прозвали Летучими Хальдеманами, а самого Джошуа в отраслевом журнале хиропрактиков описали как “пожалуй, самую выдающуюся личность в истории летающих хиропрактиков”, что было довольно узко, но точно. Когда Мэй и Кэй было три месяца, Хальдеманы купили одномоторный самолет “Белланка”, который был побольше первого, и девочек стали звать “летучими близняшками”.

Эксцентричный консерватор и популист, Хальдеман пришел к выводу, что канадское правительство слишком сильно контролирует жизнь отдельных людей, а страна при этом дает слабину, и потому в 1950-х годах решил перебраться в ЮАР, где сохранялся режим белого апартеида. “Белланку” разобрали на части, сложили в ящики и отправили на грузовом судне в Кейптаун. Хальдеман предпочел жизнь подальше от побережья, поэтому семейство отправилось в Йоханнесбург, где основным языком белого населения был английский, а не африкаанс. Но, пролетая неподалеку от Претории, они увидели, как повсюду цветет лиловая жакаранда, и Хальдеман провозгласил: “Здесь мы и останемся”.

Когда Джошуа и Уиннифред были молодыми, в Мус-Джо приехал шарлатан Уильям Хант, известный (по крайней мере, самому себе) как Великий Фарини. Он рассказал, как побывал в древнем “затерянном городе”, когда пересекал пустыню Калахари в Южной Африке. “Этот баснописец показал моему деду фотографии, которые явно были подделкой, но дед поверил ему и задался целью найти [этот город]”, – говорит Маск. Перебравшись в Африку, Хальдеманы каждый год около месяца бродили по пустыне Калахари в поисках легендарного города. Они добывали пропитание на охоте и спали, держа наготове заряженные ружья, чтобы отпугивать львов.

Девизом семейства стали слова: “Живи опасно, но осторожно”. Они летали в такие далекие места, как Норвегия, разделили первое место в автопробеге Кейптаун – Алжир, маршрут которого растянулся на 19 тысяч километров, и первыми прилетели на одномоторном самолете из Африки в Австралию. “Им пришлось убрать задние сиденья, чтобы разместить резервуары с топливом”, – вспоминала впоследствии Мэй.

Эррол, Мэй, Илон, Тоска и Кимбал Маск

Любовь Джошуа Хальдемана к риску в конце концов вышла ему боком. Он погиб, когда человек, которого он учил летать, задел линию электропередачи, после чего самолет перевернулся и разбился. Его внуку Илону тогда было три года. “Дед знал, что настоящие приключения без риска не обходятся, – отмечает он. – Риск давал ему силы”.

Хальдеман внушил это чувство одной из своих дочерей-близняшек, матери Илона Мэй. “Я знаю, что могу пойти на риск, если готова к этому”, – говорит она. В юности ей хорошо давались математика и естественные науки. А еще она была невероятно хороша собой. Высокая и голубоглазая, с точеными скулами и изящным подбородком, Мэй в пятнадцать лет начала работать моделью, представляя одежду из универмага на подиумных показах, которые проводились по утрам в субботу.

Примерно тогда же она познакомилась с выросшим в ее районе юношей, который был не менее хорош собой, хотя и было в нем что-то вульгарное и грубоватое.

Эррол Маск, авантюрист и пройдоха, всегда искал новые возможности для заработка. Его мать Кора родилась в Англии, где в четырнадцать лет окончила школу и устроилась на работу на завод по производству фюзеляжей для истребителей-бомбардировщиков, а затем села на корабль и эмигрировала в ЮАР. Там Кора познакомилась с Уолтером Маском, специалистом по криптографии и офицером военной разведки. Он служил в Египте – разрабатывал планы, чтобы вводить немцев в заблуждение, используя муляжи орудий и прожекторов. После войны он в основном молча сидел в кресле, пил и применял свои криптографические навыки, разгадывая кроссворды. В результате Кора ушла от него, забрав с собой двоих сыновей, съездила в Англию, купила “бьюик”, а затем вернулась в Преторию. “Она была самым сильным человеком, которого я знал”, – говорит Эррол.