Шрифт:
– В смысле, приблудился? – не понял я.
– Ну, в смысле, приблуда там такая: любил мальчик кататься на маминой машине. И кататься любил быстро и на красный свет…
Я взглянул на Игоря – как тот отреагирует на слова Полянского. Он сделал вид, что его эта тема совершено не касается.
– Так вот, – продолжал развеселившийся вдруг Полянский, – как ты, наверно, знаешь, суд над ним прошёл…
– Знаю. И приговор знаю, можешь не юродствовать, – зло ответил я повару.
Он не обиделся, даже улыбнулся, обычной своей добродушной улыбкой:
– И про пересмотр дела знаешь?
Я отрицательно покачал головой. Полянский довольно потёр руки:
– Ну так, чтоб ты знал, приговор оставили без изменения. Как тебе сюжетец?
– Паскудная история, – содрогнулся я. – Это ж ни в какие рамки!..
– И не говори! – быстро поддержал меня Полянский. – Это даже не беспредел! Это апофеоз произвола!
– Апогей, – лениво поправил его Игорь. – Мальчика успели в Лондон переправить, так что, теперь это не наши заботы.
– Наши, – твёрдо сказал я.
– А как же охрана законов? – деланно возмутился Полянский. – Ты теперь, после этого разговора, поди, арестовать нас должен?
– А с какой стати? – удивился я. – Я теперь никто. Не следователь прокуратуры, не сотрудник правоохранительных органов… Я теперь, друзья мои, майор в отставке. Вольный стрелок!
– Стрелок? – с интересом протянул хозяин кафе. – Это хорошее дело! Лучше даже, чем по Парнасу раскатывать и стены на крепость проверять. А стрелять-то ты умеешь?
– Умею! Шею свернуть, конечно, может и не смогу, по крайней мере, не с первого раза, а вот стрелять – сколько угодно.
– Ладно, стрелок, – передразнил меня Игорь. – Даст бог, сможем убедиться…
Мы выпили ещё по чуть-чуть. Игорь кинул на стол документы и ключи от «нивы»:
– Бери! Только осторожней там, на Парнасе! И сейчас лучше бы тебя Вадик домой отвёз. А то, – Игорь потряс в воздухе пустой литровой бутылкой, – неровен час, собьёшь какого-нибудь чёрта из табакерки – нам работы прибавишь.
– Не, – улыбнулся я, – не прибавлю. Я в тюрьму лучше… Ничего, я аккуратненько…
«Нива» завелась с пятого раза. Выруливая на Разъезжую, я вытащил из кармана бумажку с Марининым телефоном:
– Привет. Не узнала? – мы не разговаривали лет десять, виделись последний раз на похоронах их сына, на том же самом кладбище, где стоят сейчас временные кресты с именами самых близких мне людей.
– Сергеев, ты? – глухо отозвалась женщина и заплакала.
– Не плачь, Маринка, заживёт всё… Извини. Я на похороны не мог прийти, в больнице был.
– Я знаю, – тихо сказала она. – ничего, ты же сходишь туда ещё… Я там часто бываю…
Мы помолчали немного. Потом я всё же набрался сил продолжить разговор:
– Марин! Продай мне «ниву»! Я без колёс остался, на новую пока не заработал.
– Да ты что, Сергеев! С ума сошёл, что ли? Зачем мне это ведро? Забирай так! Купить! – Марина рассмеялась. Всегда была такой – от смеха до слёз – один шаг. – Хочешь, переоформим, хочешь, так езди, чтобы время на рухлядь не терять. Доверенность напиши только сам.
– Спасибо, Мариш!
– Да нема за шо, Сергеев!
Я уверенно и аккуратно покатил к дому.
Эпилог
Утро, как и всегда, впрочем, было хмурое, пасмурно и унылое. Я вышел к машине и закинул на заднее сидение большую спортивную сумку. На борту ржавого драндулета, немытого, скорее всего, со времён развода Маринки и Сашки, красовалась сделанная пальцем надпись: «Помой меня, я вся чешуся». Я послушно отправился на ближайшую мойку, где обычно приводил в порядок «опель». Парни с мойки меня узнали и с изумлением воззрились на чудо отечественного автомобилестроения.
– Чего уставились? – я грозно оторвал их от созерцания. – Отмойте бойца!
Ребята развели руками и, ворча себе под нос что-то, вроде, «махнул, не глядя! Точно – не глядя!..», приступили к омовению моего железного друга.
Рассматривая, как с кусками грязи от машины отваливаются куски краски, ржавчины и железа, я был спокоен. «Вот открою своё детективное агентство, и куплю себе хорошую спортивную машину! Например, «мазду», нет, лучше «тойоту», такую же, как у Жанны…». Я набрал номер Игоря:
– Игорёк! А скажи мне, сделай милость: зачем письма отправляли «клиентам»?