Я нашёл в разделе криминала темы, посвященные судебным делам Кировского и всей честной компании. Проверил количество сообщений. Оно несколько недель зашкаливало за максимум. То есть, тема о каждом из оправданных преступников обмусоливалась неделями напролёт, и неизменно занимала первое место в рейтинге.

Ещё два дня у меня ушло на то, чтобы перечитать все тысячи сообщений по всем четырём темам. Я не отрывался от компьютера и даже не уезжал домой. Компьютер дома, хоть и слабенький, но есть, а вот за Интернет я уже давным-давно не платил. Жанна, правда, посетовала на отсутствие связи, и я клятвенно обещал возобновить договор с провайдером. Девушка практически перебралась ко мне, вместе со своим небольшим багажом. Пробыла она у меня совсем недолго. Уехала на несколько дней в творческую командировку, или как там у них в их вертепе это называется. Накануне отъезда, вечер отметился довольно откровенным разговором. Я всё-таки откопал в недрах своей весьма замусоренной квартиры старенькую гитару. Бережно обтёр с неё пыль и решительно протянул её Жанне:

– Спой мне! – я не просил, я, скорее, требовал.

Жанна не стала ломаться и спокойно взяла инструмент в руки. Быстро подстроила звук, взяла несколько пробных аккордов и запела. Это… Это было что-то удивительное. Даже не знаю, как называется эта музыка. Я вообще не силён в стилях и направлениях в искусстве. Это было что-то похожее на балладу, только с очень неправильным, рваным ритмом, но при этом, с очень ясной и нежной мелодикой. Я не ошибся, когда вдруг осознал, что Жанна должна великолепно петь. Имея такой волшебный голос, не петь – было бы просто преступлением против человечества. Я с трудом вникал в смысл слов песни. Они были тоже какими-то необычными. Какая-то философия, какая-то лирика. Трудно сказать, осознал ли я смысл текста, но впервые за много-много лет я получил от музыки какие-то ощущения. Нельзя сказать, что я был в восторге, хотя Жанна пела красиво, играла вполне себе профессионально. Видимо, за плечами не один год музыкального образования. Я припомнил многочисленные попытки приобщиться к музыкальной культуре, предпринятые моей бывшей. Наискучнейшие, просто пугающие оперные вечера, сонные филармонические экзерсисы, отвязные рок-тусовки и пьяные бардовские квартирники… Я так и не понял, в конце концов, к чему же больше тяготеет моя временная вторая половина, к общепринятой классике или грязному матерному панк-року, но чётко осмыслил в себе самом стойкое неприятие музыкальной культуры в целом. С тех пор радио в машине я включаю лишь с целью уточнить прогноз погоды и наличие пробок на дорогах города. Музыка существует для меня лишь, как приложение к новостным вещаниям. Я поймал себя на мысли, что тупо молчу уже минут десять, а Жанна с неподдельным интересом наблюдает за моим меняющимся в процессе молчания лицом. Мне стало неловко. Надо было что-то сказать, что-то оценивающее, что ли. Но я пренебрёг вежливостью и просто привлёк к себе девушку, крепко сжимая её хрупкие плечики своими огромными руками. Гитара и ноутбук отправились на ковёр в ожидании своей очереди…

Сам разговор состоялся значительно позднее. Мне вдруг пришло в голову, что я ничего не знаю о человеке, который появился в моём доме и, который делит со мной дом, хлеб и постель. То есть, кроме её имени, у меня не было больше никаких сведений о Жанне, и в какой-то момент мне вдруг показалось, что я и не хочу ничего о ней знать. Она есть рядом, она невероятно мне дорога, она легко и быстро заполнила в моём организме – в сердце, в голове, в душе – огромную брешь, образовавшуюся там после разрыва с женой и осознания полной свободы, которая со временем превратилась в пустоту. Какая разница, кто она, эта девушка, откуда, чем занимается, и как выглядело её предыдущее существование? Опять во мне что-то с чем-то заспорило, то ли разум с интуицией, то ли логика с чем-то ещё. Как так? У меня в доме живёт человек, который мне далеко не безразличен, а я об этом человеке ничего не знаю. Непорядок.

– Жанна, а ты кто? – дикарь, что сказать… Мысли дикарские и вопросы пещерные. Опер внутри меня любопытствует. Отсюда и дикость происходящего.

Но Жанна нисколько не смутилась. В какой-то момент мне показалось, что она протянула руку и достала сумочку для того, чтобы вытащить и предъявить мне свой паспорт. Меня даже замутило от мысли о том, что я наверняка этот паспорт возьму и обязательно просмотрю от первой до последней страницы. Но Жанна всего лишь достала новую пачку сигарет – старая закончилась – и, не спеша, стала прикуривать.

– Если честно, очень хочется сказать, что я – человек. Но это банально. Ещё банальней сказать, что я – женщина. Это ты и сам решишь, до какой степени… Я поняла, что тебя интересует, – «я поняла, придурок, что ты имел в виду, задавая свой идиотский вопрос, но я не буду тебя унижать таким же идиотским ответом» – где-то так… – Просто не очень понимаю, до какой степени и глубины осведомлённости тебя беспокоит эта тема. Я местная. Родилась здесь. Училась в другом городе. Институт заканчивала в Украине, в Киеве. Работаю в одной известной газете. Я – журналист.

Что-то заныло под ложечкой. Неожиданный поворот. Стоило тщательно прятаться от писательской братии, избегать малейших столкновений с шакалами пера, стоило так долго и искренно ненавидеть этих новостных мародёров, чтобы сейчас лежать в собственной квартире, в чём мать родила и осознавать, что рядом один из них? Видя моё расстроенное лицо, Жанна поспешила меня обнадёжить:

– Не беспокойся, ты – не моё редакционное задание.

– А чьё? – я даже не пытался скрыть свою злость.

– Не знаю, – Жанна рассмеялась. – Ну не надо, Сергеев, не строй из себя обманутую невинность. Тебе это не идёт. Не дуйся. Я вообще-то, о музыке больше пишу. Хотя… – девушка зажмурилась, как сытый кот, только что не облизнулась, – если криминал попадается, тоже не брезгую. Но обещаю, никаких просьб «поделиться информацией» не будет, – она помолчала немного и добавила, – Захочешь, сам расскажешь.

– Что расскажу? – раздражение не отпускало и отчётливо сквозило в голосе.

– Ну, например, о деле, которым ты сейчас занимаешься.

– А откуда тебе известно, чем я сейчас занимаюсь?

– Ну, Сергеев! Ну, не будь ты ребёнком. Об этом все знают. И журналисты и не журналисты. Знают, что ты расследуешь серию преступлений связанных с «мстителями». Знают, что этих преступлений несколько. Четыре, по крайней мере. Знают, что все преступления связаны с электронной перепиской и письмами-угрозами. Знают, что есть связь по орудию преступления между сегодняшними убийствами и «заказом» на братьев Гаргаевых в две тысячи пятом…

Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт! Я не думал, что пресса настолько в курсе. Сучьи дети, сливает кто-то! Слишком подробная информация, чтобы о ней было известно рядовым районным операм. Фиговая ситуация.