Да святится имя Твоё.

Да придёт царствие Твоё.

Да будет воля Твоя.

Яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущий даждь нам днесь.

И остави нам долги наши.

Яко же и мы оставляем должникам нашим.

И не введи нас во искушение.

Но избави нас от лукавого.

Яко царствие Твоё есть сила и слава.

Во веки веков. Аминь.

(Евангелие от Матфея (6:9-13))

Для меня эта молитва – своего рода медитация, погружение в себя и одновременно расслабление тела.

Помню, в детстве один случай. Мне тогда было 12 лет. Я и мои родители были в гостях у бабушки, они сильно между собой поругались и ушли домой.

А меня оставили ночевать у бабули. Перед сном я подошла к иконам, которые были в доме бабушки, опустилась на колени и попросила Господа помирить моих родителей. Плакала и про себя повторяла молитву «Отче наш». На следующий день я пришла домой, а там – душевная обстановка. Отношения мамы и папы наладились, и я при первом удобном случае опустилась на колени перед иконой для благодарности. Не знаю, что в моей детской голове произошло в ту ночь, но в силу Господа я твёрдо уверовала. Эти слова благодарности я тоже часто повторяю:

Господи, благодарю Тебя за всё, что дано мне в жизни (перечисляю свои эмоции, упоминаю про радость, удачу, грусть, неприятности, испытания). Всё плохое я, видимо, заслужила, всё хорошее мне дано как бесценный дар. Благодарю тебя, Господи.

Я мысленно вернулась в операционную, стала вспоминать нашу первую встречу с дочкой, и при этом неуклюже ворочалась на кровати с левого на правый бок. Как по будильнику, тянулась к тумбочке за минералкой, и наблюдала, как содержимое полторашки по чуть-чуть убывало. Я же послушная девочка, сказали пить больше, значит, пей, Оксана.

Вот передо мной белая отутюженная простыня, она условно делила моё тело пополам. Врачи за ней суетились, обсуждали чуть слышно свои действия. Мои глаза щурились, уши напрягались и еле улавливали голоса: «Ребёнок так плотно прижат, нужна помощь, чтобы его достать из живота». Нервный комок подкатывал к моему горлу: «Что не так? Чего так долго возятся?»

Анестезиолог, пожилая дама, ворчала на меня, вглядываясь в часы на своей руке: «Ни забеременеть, ни родить сама не можешь». Мне казалось, что меня сковывает вечность блёклых стен. Раздражала долгая возня персонала. Но вот подоспели дополнительные сильные руки. Мужские, естественно. И команда врачей освободила дочку из оков моей плоти. Мне сразу же показали малышку. «Господи, кто этот синий комочек в слизи и крови, который поместится даже в мою ладошку?» – удивлённо спрашивала я себя.

Случилось!

Пуповину перерезали. Дочку отнесли на стол для взвешивания и замеров, а я не могла оторвать от неё своих влюблённых глаз. Сначала она издала громкий крик, а потом еле слышно запипикала.

Я вдруг почувствовала себя кошкой, у которой хотят забрать её слепыша. Сейчас брошусь и вырву этот комочек из рук детского врача. Мягко прижму к себе и никого не подпущу. Но мои конечности дали осечку. Только по моим чувствительным участкам тела пробежала дрожь. Руки вообще не находили себе места и жили своей жизнью.

Я ждала момента, когда малышку поднесут к моей груди. Вот её приложили к соску, а я прилипла щекой к своему правому плечу, смотрела на неё и улыбалась сквозь слёзы. И тут же сумбурно благодарила всех, кто помог мне стать МАМОЙ. В этот момент мне было всё равно, что подумают и скажут окружающие. Я безмерно счастлива и наполнена радостью.

Вернёмся в послеоперационную палату. Через пару часов после кесарева сечения мои ноги почувствовали точку опоры под собой, и я поползла из палаты черепахой Тортилой. Передвигалась по скрипучему коридору роддома, испытывая резкую боль и банальную лень.

Возвращалась обратно к прикроватному столику. Пила томатный сок и минералку, чтобы заполнить «типа едой» желудок и потом освободить его. Дня так через три.

Когда доходила до подоконника в коридоре, то поглядывала через замёрзшие стёкла наружу. Наблюдала за тем, как на улице морозный день торопил прохожих по своим делам. Слышала скрип снега под их ногами через приоткрытую форточку. Ведь конец декабря 2018 года выдался щедрым на лютые холода и своенравные ветра.

Я двигалась медленно, при этом считала свои шаги, любовалась тапками, которые прошли со мной «Крым и Рым», и утягивающими чулками, измазанными в крови и жёлтой жиже. Но кони-мысли снова скакали в другую сторону. Я думала о малышке. Торопила мысленно события. Хотела, чтобы закончился этот день, чертовски тяжёлый и мучительно долгожданный для меня. Мне казалось, что мастер часов остановил время. А мне надо в завтра. Ведь завтра я возьму свою малышку на руки и не отпущу никогда. Не с рук, конечно, а от себя.

Позвонила своим родным и мужу, сообщила о долгожданном событии. Я слушала одновременно поздравления и всхлипывания собеседников. Каждый знал мою историю. Хотя о моей беременности не каждый был оповещён. Этот период своей жизни я нарочно замалчивала.

Для моих подружек, особенно тех, кто живёт в других регионах, известие о том, что я родила, стало офигеть какой неожиданностью! По интонации их голоса, во время разговора по телефону, мне казалось, что они радовались больше меня. И одновременно ворчали, что я скрыла от них сей факт своей личной жизни: «И про свадьбу умолчала, коза».