Она пила и улыбалась, слушая шум воды и звуки, которые доносились из ванны. А когда он вышел, она с большим трудом удержала смех. Он надел пижаму и, судя по всему, впервые в жизни. Он выглядел в ней еще более неловко, чем в своем свадебном костюме.

– Садись и выпей еще шампанского, - сказала она.

Этьен подумал, что с радостью гнал бы себя пинками назад в Ливингстон. Он сел рядом с ней и выпил вина, но не мог произнести ни слова.

– Может быть, закажем еще бутылку, - сказала Анжелика, поднимая свой бокал.

– Прекрасная мысль, - ответил Этьен с облегчением и подошел к телефону.

Ну, это уже чересчур, подумала Анжелика. Большой, грубый, сильный Этьен де Монтиньи, лишился дара слов и неуклюж, словно подросток.

Она позволила ему поволноваться, пока они наполовину не выпили вторую бутылку, а затем придвинулась ближе к нему и провела пальцем по его щеке.

– Скажи мне, дорогой, - сказала она.
– Что ты собираешься со мной делать?

– Что?
– глупо спросил Этьен.

– Что ты собираешься со мной делать, когда мы допьем эту бутылку и ты отнесешь меня в постель?

Этьен почувствовал, как внутри что-то расслабилось.

– Я не буду говорить тебе, - ответил он.
– Я тебе покажу. И сейчас.

Анжелика отодвинулась.

– Нет, нет, - сказала она, - сначала скажи. Ты знаешь, я ведь никогда не была с мужчиной.

– Я знаю, - ответил Этьен.

– Ну вот. Скажи мне. Тогда я буду знать, чего ждать.

Этьен хотел обнимать и целовать ее, и трогать, но заставлял себя сидеть спокойно.

Осторожней, осторожней, говорил он себе. Она девственница. Я не хочу пугать ее. Осторожней.

– Повернись.

Она засмеялась.

– Что?

– Иди сюда. Повернись.

Она повернулась на диване и теперь сидела к нему спиной, и тогда он до нее дотронуться. Очень осторожно он убрал великолепно пахнущую розовыми лепестками копну волос с одного плеча и начал целовать ее в шею.

– Первое, - сказал он.
– Я собираюсь поцеловать каждый дюйм твоего тела.

Он взял ее за руки и провел губами вдоль плеча и почувствовал, что она задрожала, но почти сразу же снова расслабилась.

Он начал гладить ее, тонкий поясок сорочки легко распустился под его пальцами.

– Когда я кончу, - нежно прошептал он, - не останется ничего, что я в тебе не узнаю.

Анжелика не могла больше сдерживаться. Она чувствовала, что ее дыхание учащается, а кожа горит везде, где он дотрагивался до нее этими сводящими с ума медленными поглаживаниями.

– Знаешь как?

Он повернул ее так, что теперь она лежала у него на коленях, но он был еще очень осторожным, пробегая рукой вниз по ее телу.

– Моими руками, - сказал он, - моим ртом, моими глазами и моим телом.

Он начал целовать ее губы короткими мягкими поцелуями, едва касаясь ее губами, и вдруг положил руку ей на живот и начал гладить и ласкать его. Она почувствовала, как напряглись ее груди до боли в сосках, жаждая его прикосновений, но она заставила себя быть спокойной и податливой. Он не понес ее в другую комнату, а взял за руку и повел к кровати. Она стояла неподвижно, когда он нагнулся и поднял за края ее ночную сорочку, тогда она подняла руки и позволила снять ее через голову.

– Ложись, - сказал он, и когда она сделала, как он просил, он замер, глядя на нее.

Она как статуя, подумал он. Ни одной неверной линии, ни одного неверного изгиба.

Когда он уронил пижаму на пол и она увидела его обнаженным, стоящим над ней, она отвернулась и закрыла рот тыльной стороной руки.

– Не делай так, - резко сказал он и стал на колени около нее. Он повернул к себе ее голову, взял ее руку и положил на себя. Ее рука сжалась и она застонала.

– Ты боишься?
– спросил он.

– Да.

Он опустился и лег рядом с ней.

– Хорошо, - сказал он.
– Это хорошо, если женщина немного боится своего мужа.

И тут началось. Вся его нежность куда-то улетучилась. Он обнимал ее требовательно, неистово, как будто она уже не принадлежала себе, а служила предметом его удовольствий.

Наконец он положил подушку под ее бедра и взяв сильными руками за колени, раздвинул ее ноги и лег между ними.

– Открой глаза, - сказал он.
– Быстро, сейчас же. Открой глаза.