Дембеля сначала обомлели от таких неожиданных соплей. Потом устали. Кто-то выкрикнул с сильным узбекским акцентом:

– Арлёп, ти чмо, ти ему када-нибут врэжешь?

Орёл вздрогнул от окрика и ударил Кошу ладошкой по щеке:

– ШЛЁП.

– Ой, Олег! Прости! Я б сам никогда! Никогда в жизни!

Этот эпизод «героического махача» однозначно показал, что речитатив – это большое искусство. Но судить о высоте полёта орла надобно не по речам, а по измерительным приборам. Вполне несложно взять весы да измерить сколько боеприпасов боец затащил на «трёхтысячник». И сколько продовольствия. Несложно выяснить поделился ли хлебом и патронами с товарищами, или в одну харю под одеялом сожрал. А говорить – это не мешки с патронами на гору тащить.

Наше с Олегом предложение насчёт поискать источник воды, Серёга Губин воспринял нормально, долго уговаривать его не пришлось. В общем-то мы и не сомневались в дружбане, иначе зачем нужны были бы друзья, если сложную, ответственную и опасную задачу пришлось бы решать в одиночестве. Приличные люди с приличными задачами обращаются к друзьям, а не к артистам разговорного жанра.

В три разгильдяйских башки мы устроили на Третьем посту «движение мозгов». Основной отправной точкой служил график бодрствования Коменданта. По ночам Хайретдинов не спал, ходил с автоматом наперевес, проверял боеготовность дежурной смены. Днём он выделял себе несколько часов для сна, поэтому нам логично было устроить вылазку на разведку именно в это время. Да и воду искать в светлое время суток несколько продуктивнее, чем в тёмное. На том и порешили.

Наряд сил для экспедиции разделили следующим образом: мы с Серёгой собрались разведать склон, обращённый к Хисараку, а Олега одного отправить по склону, обращённому в сторону полка. Направление со стороны Хисарака мы посчитали более опасным, чем со стороны полка, поэтому туда задумали отправить двух разведчиков. Направление со стороны полка нам показалось спокойнее, поэтому мы решили, что Олег справится один.

Как мы и предполагали, Хайретдинов оказался не железный. Он не сумел бодрствовать круглосуточно. Набегавшись по посту Зуб Дракона, наотбиравшись у всяких идиотов аммонала и прочих боеприпасов, он, в конце концов, выделил для себя время отдыхающей смены, лёг и уснул. А когда он спал, ни себя, ни нас не контролировал. Поэтому мы с Серёгой полезли через бруствер за территорию поста, а Бендер в противоположном направлении неторопливо запрыгал с камня на камень, чтобы не подорваться на ПМНке. Миша Мампель остался на огневой позиции крутить башкой во все стороны, чтобы не прозевать ни душманов, ни пробуждение Прапорщика.

За бруствером, со стороны Хисарака, мы с Серёгой потопали в крутые, почти отвесные скалы.

Серёга задвинул мне, что он родом с Северного Кавказа, что он понимает, как и где надо искать воду. Сказал, что весной, когда в горах тает снег, то горы становятся полностью мокрые, ручейки бегут повсюду. Потом весна продолжается, талая вода от вершины начинает опускаться вниз. То есть, сперва пересыхает вершина. Потом ниже, ниже. Чем дольше продолжается тёплое время года, тем ниже опускается вода. Верхние источники пересыхают, в нижних воды становится меньше. Не, как бы, всё понятно. Но нам-то от этого, что? Лезть как можно ниже?

Мы полезли. Долго ли, коротко ли лезли, я сказать не могу. Потому что у меня акрофобия, то есть я боюсь высоты. Моё детство прошло в Гродненской области Белорусской ССР, в вековом сосновом лесу.

Изо дня в день дальность моего прямого взгляда не превышала сотни метров. Лес – это не степь, в лесу за деревьями перспективы не видно. А в горах куда ни глянь, везде одна сплошная перспектива, причём весьма неприятная, связанная с возможностью падения с высоты. Из-за такой перспективы у меня появился отвратительный холодок «под ложечкой», возникло кружение головы и желание повалиться в обморок. В силу этих причин я цеплялся за скалы грязными, скрюченными пальцами, как в последний раз. От напряжения и жары я должен был вспотеть, но воды в организме для пота не было. Поэтому я перегрелся, находился в состоянии, близком к тепловому удару. В таких условиях каждая миллисекунда казалась мне пыткой и вечностью, счёт времени я потерял, лез по раскаленным отвесным скалам и думал, что альпинисты – это святые люди. И ещё больные на всю голову. Надо быть ненормальным человеком, чтобы по своей доброй воле влопаться в такое жуткое самоистязание. Лично меня никто не спрашивал, банально призвали в армию и отправили на войну. Мне садомазахизм в скалах пришлось переживать для того, чтобы пережить. А остальным-то чего неймётся, за каким лешим их несёт в горы? Сидели бы дома, не ходили бы вообще никуда, пили бы лимонад или морковный сок, как рекламировал Зайчик в мультфильме «Ну, погоди!». Хотя… баловство всё это. Лучше простой, чистой воды не существует в мире напитка. В раскалённых скалах, болтаясь над пропастью в полуживом состоянии, я осознал эту мысль до глубины души. Все, кто этого ещё не понял, они – дилетанты и пижоны.

В какой-то момент бесконечной пытки горами мы с Серёгой приняли решение возвращаться на пост. Каким образом мы отмерили время, по каким приборам его определили, сказать затрудняюсь. Но мы как-то дружно решили, что скоро проснётся Прапорщик, а значит надо вернуться до того, как он это сделает. Мы повернули обратно.

Воды не нашли, это было чудовищное разочарование. Нам было хреново, когда мы вышли в эту «экспедицию», а теперь стало ещё хреновее. Несколько часов мы лазили по раскалённым скалам, напрягались, тратили последнюю влагу. А теперь надо было лезть наверх, на подъём, не попивши! Это было ужасно.

На пост мы вылезли совершенно вымотанные и убитые. Тем не менее, правильно сделали, что осмотрели склон под своими позициями. В ходе разведки местности мы обнаружили множество всяких естественных укрытий, в которых мог сосредоточиться и укрыться противник, то есть душманы. Например, мы нашли грот под камнями. Да такой большой, что в него можно разместить целый взвод бойцов.

Под таким толстым слоем горной породы в этом гроте не достанет ни артиллерия, ни авиация. Значит следовало поставить себе в планы прийти сюда ещё раз и основательно всё заминировать.

Кроме этого грота мы нашли убежище, явно оборудованное человеческими руками. Об этом недвусмысленно свидетельствовала каменная кладка.

В общем, мы с Серёгой нашли много интересного, но не воды.

После того, как мы вымотанные, грязные и измученные ввалились в траншею Олега, выяснилось, что самого Олега ещё «не вернулось». Вот тут до нас дошло, что не надо было отправлять на разведку Олега одного. Это был безрассудный поступок. Мало ли, что склон обращен к полку. Он хоть к Москве может быть обращен, но Олег пошел в зону, которая с поста не просматривалась и из полка тоже. Мало ли что там могло случиться! А у Олега не было ни связи, ни прикрытия, ни заранее оговоренных сигналов. Он просто пошел себе и пошел. Так никогда не надо делать на войне.