Двадцать семь, двадцать восемь…

Поток воды внезапно хлынул обратно. Вода рванула в окно с той же скоростью, с которой стекала сюда. Но раскрытая дверь по не дала ей нас вымыть наружу. Постоялец, мокрый и задыхающийся, лежал на мокром ковре, хватая ртом воздух. Я быстро осмотрелась, заметила обломки окна у стены – уже не вставить обратно, даже если попросить помощи. Что ж, зато гвоздь я все еще сжимала в руке. Осталось найти что-нибудь увесистое.

Консьерж вернулся. Где-то за его спиной в коридоре раздавались недоуменные крики, но он больше не обращал на них внимания. Как, впрочем, и на нас. Он медленно приближался к оконному проему, чавкая ногами по мокрому ковру. С его одежды капала вода. У окна он замер. Отшатнулся. Яростный поток воздуха взъерошил его мокрые волосы. Не удивительно, там за окном метров пятьсот пустоты вниз, если не больше. Я быстро подбежала к нему, оттолкнула и примостила острие гвоздя почти посредине подоконника. Основание массивной лампы скользнуло по шляпке, еще раз…

Только вниз не смотреть! Не смотреть! И не забывать считать. Но ветер вдруг унялся. За подоконником протянулся холодный утренний пляж. Для надежности я ударила еще разок по шляпке гвоздя и бросив лампу заспешила в коридор, расталкивая зевак.

Дверь постояльца из седьмого номера все еще была открыта.

– Прости, – я забежала внутрь и прихватила шляпу, сунув ее подмышку.

Правда, ничего личного. Просто дурацкая шляпа и моя забывчивость – стечение обстоятельств. Острый значок кольнул руку. Теперь значит ты будешь доставать меня вместо гвоздя?

От отеля я бежала тем же путем по мокрому песку. Небо становилось все ярче и море послушно впитывало его цвет. За мной никто не гнался. Не до того им сейчас, консьержу особенно. Интересно, что бедолага напишет в объяснительной? А местные каналы в мессенджерах? Что-нибудь про внезапную гигантскую волну? К вечеру привезут номер в порядок, вырвут бесполезный гвоздь, заставят усталую уборщицу отмывать тину от плинтуса и сушить ковер. Мне то какая разница? Почему я вообще думаю об этом?

Слева, отражаясь в воде, маячили сваи пирса. Я замедлила торопливый шаг, осторожно подошла к кромке аккуратно лижущего песок моря. Отсюда отель казался уже белой чайкой, присевшей на кусок скалы. Никто не бежал за мной вслед —берег пуст. Утренний бриз трепал оставленные без присмотра зонтики и пологи над неровными рядами шезлонгов.

Я нагнулась, коснулась прозрачной воды пальцами.

Через час моя машина мчалась по пока еще пустой дороге на север, унося меня из курортного городка домой. Равнодушные камеры провожали бликами.

И дня не побыла.

Я остановилась за маленьким поселком со смешным названием. Палило солнце, колыхая зной над полями подсолнухов. Платье совсем уже высохло, но сиденье еще нет. Из зеркала заднего вида на меня смотрело усталое отражение с бледной кожей и спутанными волосами, в которых застряли зеленые нитки водорослей.

– Черт! – я потрогала щеку кончиками пальцев с беспощадно содранным лаком. Не заметила сразу. Чуть ниже глаза розовела, косо стремясь к уху, царапина. Под ней неумолимо наливалась краской полоска синяка.

– Надеюсь, ты хотя бы заплатишь прилично на этот раз, – я снова потрогала синяк. Он начинал подергиваться под кожей и ощутимо ныть. – Если нет, то это было в последний раз, понял?

Потертый корпус старого радиоприемника на пассажирском сидении промолчал. Да кого я обманываю. Будет еще один раз. И еще. Всегда.

Выудив из сумочки расческу, я безжалостно продрала волосы от тины. Купила кофе у ленивого кассира и заправила полный бак. Теперь из зеркала на меня смотрело не чучело, а сонная девчонка с синяком под глазом. Да, не помешало бы дней на десять просто залечь на дно и желательно под теплый плед. Если Эхо позволит, само собой.

Дорога домой бодрила грохотом встречных большегрузов, блестела серебристыми лужами миражей. Постепенно низкие тополя и акации сменялись желтизной полей, а те душной тенью хвойных лесов. Сон совсем прошел. Я настроила древний приемник на какую-то более-менее приличную волну – магнитолы в моей видевшей всякое машине не было со дня покупки. Бывший хозяин выдрал свой «дорогой сердцу подарок» из панели и сделал скидку с триста рублей. Черт с ним, все равно два радиоприемника в маленьком салоне – явный перебор. Старичок в потертом корпусе с трещиной поскрипывал разнородными голосами, на нем покоилась шляпа со значками. Я покосилась на нее и вдруг рассмеялась, неожиданно для самой себя. Бедолага наверняка вернулся в комнату и подумал, что ловкий план воровки украсть его шляпу все же удался. Правда для этого пришлось наворотить чертовщины с соседним номером и окном. Боже! Знал бы он правду…

***

Город встретил меня прохладным ветром, очень неуместным для августа. Дороги уже стояли в вполне столичных для провинциального города пробках. Могла бы приехать и раньше, с рассветом, но несколько часов на обочине в неудобном кресле, подложив под голову сумку, оказались мне просто необходимы. Не снилось ни море, ни дорога. Только протяжные гудки проезжающих мимо машин прорывались сквозь темную глубину. Я проснулась за полчаса до обязательного будильника, протерла глаза и перенастроила радио с ремикса на старый хит на волну с далекой назойливой мелодией, не казавшейся ни милой ни приятной. Зацикленный минутой повтора звук сменился пронзительным писком, донесшимся из той же глубины эфира, словно из тумана. Эхо фальшивым детским голосом назвал адрес, один раз, не повторяя. Я едва успела вписать его в тетрадь, прежде чем вернулась мелодия. Адрес оказался издевательски незнаком. Да еще и на приличном расстоянии от въезда в город, если верить навигатору на телефоне, на который я украдкой поглядывала, дергаясь в пробке. В конце концов я свернула в незнакомый двор и заглушила мотор в тени густой ивы. Пятиэтажки и тишина обступили меня, с недовольством и презрением оторвав голову от лавки на меня уставилась дворовая кошка.

Пришлось пересчитать оставшиеся деньги, разбросанные мятыми бумажками и монетами по дну сумки. На полбака и пирожок хватит, а значит адрес подождет. Никуда мой конверт не денется. Эхо конечно подонок, кем бы он ни был, но еще ни разу не подводил.

Вместе с возвращением в город напомнили о себе и старые дела, которые никак нельзя было откладывать. Состоящий из них список был набросан на обрывке календаря и болтался у меня в бардачке. Вроде бы не так много, но ничего из этого подождать точно не могло. Например, снять квартиру получше той, из которой меня выставили вместе с вещами перед отъездом. Явно дело требует внимания – в машине крайне сложно принимать душ. Хорошо бы перед эти забрать причитающийся мне конверт. А еще наконец отнести давно написанное заявление в университет, который долго, но потихоньку теряя терпение ждал меня долгие месяцы.