Боцман Матвей Нилыч Щукин имеет репутацию грозного унтера, который не лезет за словом в карман, да и кулаком приложить в любой момент может. Он знает, что все эти новые порядки — одно баловство; нельзя матросу жить без страха, и, несмотря на приказание, нередко таки учит людей по своему, так что молодые матросы боятся боцмана как огня.
Особенно часто он придирается к молодому матросу Ефиму Аксенову — ни за что в морду съездил, синяк поставил, да и вообще, проходу не дает. А жаловаться офицерам нельзя, иначе прослывешь кляузником…
Но ответить за притеснения придется, ведь сложные ситуации можно разрешать и по тихому, между самими матросами.
Изданіе С.-Петербургскаго Комитета Грамотности, состоящаго при ИМПЕРАТОРСКОМЪ Вольномъ Экономическомъ Обществ?.
С.
– ПЕТЕРВУРГЪ.
Типографія П. П. Сойкина. Стремянная ул., 12.
1895 г.
I
Клипер [1] медленно подвигался, держась почти против ветра под уменьшенными парусами. Покачивало таки порядочно. Шел дождь. Горизонт вокруг затянулся мглой, и по нависшему мутному небу носились черные, клочковатые облачка. Ветер дул порывами; то затихнет, то вновь заревёт, проносясь заунывным воем в намокших снастях.
1
Клипер — небольшой военный корабль.
Уж целую неделю не выглядывало солнышко. По счислению, мы считали себя в ста милях от Гонконга [2] , и рассчитывали подойти к нему к полудню следующего дня.
Кутаясь в просмоленные парусинные пальтишки, матросы не отходят от своих снастей, перекидываясь изредка отрывистыми замечаниями о погоде, и встряхиваясь, как утки, от воды. Вахта [3] выдалась беспокойная. Приходилось быть постоянно на чеку для встречи часто налетавших порывов ветра.
2
Гонконг — Английский город в Китае.
3
Вахтой называется дежурство на палубе очередных матросов под наблюдением офицера. Эти матросы и офицер называются вахтенными, а свободные от службы в это время — подвахтенными.
На мостике, одетые в дождевики, с короткополыми зюйдвестками [4] на головах, стоят капитан и вахтенный офицер. Капитан совершенно спокоен; молодой офицер несколько возбужден. Первый раз в жизни ему доводится править такую бурную вахту, распоряжаясь самостоятельно. Ему и приятно, я жутко, и в то же время досадно, что капитан часто выходит на верх, словно не доверяя осмотрительности молодого офицера, считающего себя уже опытным моряком после перехода Атлантического и Индейского океанов.
4
Зюйдвестками моряки называют дождевые шляпы.
Капитан, переживавший в молодости точно такие же чувства, отлично понимал состояние юноши-офицера и не вмешивается в его распоряжения, хотя и зорко наблюдает за всем. Особенно часто и пристально всматривается он в горизонт.
Вон там, на склоне неба, что-то чернеет, растет в грозовую тучу и, отделившись от горизонта, серым, быстро движущимся, широким столбом приближается к клиперу с наветренной стороны.
Это несется шквал с дождем.
Громким, через чур громким, слегка дрожащим голосом, офицер несколько рано командует убрать паруса и, стараясь подавить волнение, невольно охватившее его при виде грозного шквала, принимает небрежную посадку лихого, ничего не боящегося моряка.
Паруса взяты «на гитовы» (убраны), и маленькое судно с оголенными мачтами готово к встрече врага, представляя его ярости меньшую площадь сопротивления.
Срывая и крутя перед собой седые гребешки волн, шквал бешено нападает на клипер, охватывая его со всех сторон проливным дождем и мглой. Яростно шумит он в мачтах, гудит во вздувшихся снастях, кладет судно на бок и несколько секунд мчит его с захватывающей дух быстротой, так что кругом видна только одна кипящая пена.
Шквал пронесся, и мгла рассеялась. Клипер приподнялся и пошел тише. Некоторые из молодых матросов, преувеличившие в страхе опасность, набожно перекрестились с облегченным вздохом.
Снова раздается звучный голос вахтенного офицера. Снова натягивают паруса, и клипер по прежнему покачивается с боку на бок на неправильном волнении легонько поскрипывая своими членами.
— Я поторопился немного убрать паруса, Павел Николаевич? — обращается к капитану мичман, несколько смущенный. — Ему кажется, что капитан должен был заметить его трусость перед шквалом.
— Отлично распорядились…молодцом!.. Всегда лучше убраться раньше, чем позднее! — проговорил с обычной приветливостью капитан и, спускаясь вниз, прибавил:
— Если засвежеет — дайте знать… Впрочем, навряд-ли засвежеет. Барометр поднимается.
II
В то самое время, как наверху посвистывал ветер и усталые, измокшие под дождем вахтенные матросы мечтали о смене, подвахтенные отдыхали внизу. Время было послеобеденное, и матросы безмятежно спали. Все пространство кубрика [5] и нижней палубы, все укромные местечки около мачт и трубы были заняты лежащими в растяжку людьми. Несмотря на парусинные «виндзейли» [6] , пропущенные сверху в открытые люки для притока свежего воздуха, в палубе стоял тяжелый запах. Пахло жильем, сыростью и смолой. Громкий храп шести десятков матросов, только что плотно пообедавших, раздавался на все лады из конца в конец.
5
Кубрик — матросское жилье под палубой.
6
«Виндзейль» — нечто в роде парусинной трубы для очистки воздуха.
Не все, впрочем, спали. Некоторые из матросов, «похозяйственнее», воспользовавшись досугом, справляли свои делишки: кто чинился, кто точал сапоги, кто занимался шитьем. Несколько человек сушили у «камбуза» (судовая кухня) смокшие пальтишки, слушая, как вестовые, перемывавшие тарелки, рассказывали офицерскому «коку» (повару) о том, что господа «ноньче очень одобряли» обед.
— Только один Мурашкин фыркал… Он уж у нас завсегда; что ни подай, все: «фуй» да «фуй»! Одно слово «фуйка»! — насмешливо заметил один из вестовых.