Однажды на территории предприятия в окружении незнакомых людей я увидела Олега. В руках у него была какая то папка, которой он размахивал и что то кому то доказывал. Я была очень удивлена. При встрече я спросила Олега, что он делал на нашей фабрике? Он сказал, что принимал фабрику для дальнейшего руководства и, что его назначили директором, чтобы наладить производство и вывести в передовые. Я пыталась ему возражать, говорила, что у нас на фабрике все хорошо, что наша продукция пользуется с просом, и, что товар никогда не залеживается на складе. Он очень внимательно посмотрел на меня и сказал, что его жена не должна работать, тем более на одном предприятии с мужем. Потом достал красную коробочку, открыл ее и предложил стать его женой. В коробочке было очень красивое колечка с бриллиантом. Для меня такое предложение было неожиданным. Знакомы мы были меньше месяца и о замужестве я не думала. Он надел колечко на мой палец и сказал, что возражений не принимает. Потом мы ужинали в ресторане. В этот вечер Олег был особенно галантным. Когда я сообщила своим родным, что возможно я скоро выйду замуж, папа стал расспрашивать меня о женихе. Я рассказала все, что знала об Олеге, и о том, что он будущий директор нашей фабрики. Папа долго молчал, потом, как то с грустью в голосе сказал, что мой выбор жениха не самый лучший, а скорее наоборот, самый худший. Бабушка подошла ко мне, обняла и позвала в свою комнату. Она сказала мне, что мой отец прав и мне лучше отказаться от предложения Олега. Я слышала, как папа нервно меряет шагами нашу гостиную и совершенно ничего не понимала. Потом он резко распахнул дверь бабушкиной комнаты, подошел ко мне , взял мои руки в свои ладони и внимательно посмотрел мне в глаза. Он рассказал мне жуткую историю, в которую я не могла поверить. Из рассказа папы я поняла, что отец Олега, когда то жил в нашем городе и держал весь город в страхе. Он был бандитом, потом, после криминальных разборок, его посадили, дали большой срок. Но он сидел недолго. Освободившись из мест лишения свободы, обосновался в Москве, и вскоре стал депутатом.

Ночью я почти не спала, ворочалась и не находила себе места. Фраза "Сын за отца не отвечает" несколько согревала мою душу. Олег не может отвечать за поступки отца, да и отец не отсидел срок, значит не был виноват. Иначе бы его не выпустили на свободу, и никогда не выбрали бы в депутаты. Мои воспоминания нарушила уборщица, пожилая женщина, с добрым лицом. Она попросила меня пересесть на другую скамейку. Я взяла свои вещи, которые состояли из небольшого рюкзака и сумки, и вышла из здания вокзала. Солнышко уже поднялось над горами, которые окружали поселок со всех сторон. Вся железнодорожная станция со своими подъездными путями, корпусами депо и административными зданиями и вокзалом находилась на возвышенности. Поселок расположился в низине, где протекала, довольна широкая речка. Вдоль реки с обеих сторон виднелись крыши домов, утопающих в зелени. Воздух был прозрачным и насыщенным запахом распустившейся лиственницы. Я должна спуститься вниз по довольно крутой лестнице, ведущей к реке и постараться найти дом моей двоюродной бабушки. Как только я спустилась к реке, меня окутал запах цветущей черемухи. Почти в каждом палисаднике росла черемуха, ее белые гроздья, словно снегом припорошили всю улицу, а запах будоражил воображение. Мне захотелось спуститься к реке. Я нашла тропинку, которая привела меня к берегу, присела на бревно, лежащее у самой кромки воды. Я смотрела на быстрое течение реки, на скалистые вершины гор покрытые снегом, на дома на противоположном берегу реки, утопающие в черемуховом цвете, но мысли вновь возвращали меня в недалекое прошлое.

Несмотря на предупреждение родителей, я снова встретилась с Олегом. Он был, как всегда нежным, милым и заботливым. Олег уговорил меня уволиться с фабрики и я пообещала завтра написать заявление. На следующий день я написала заявление, подписала всеми, кто должен поставить свою подпись и решила сама отнести его в приемную директора. Я открыла дверь, но в приемной не было никого. Положив заявление на стол секретарю, я решила навестить Олега, тихонько постучав в дверь его кабинета. Мне никто не ответил и я вошла в кабинет. Он был пуст. Но в дальнем углу его кабинета была еще одна дверь и она была приоткрыта. Это была личная комната отдыха для директора фабрики. Я решила обрадовать своего жениха своим появлением и толкнула тяжелую дубовую дверь и она легко распахнулась. То, что я увидела в следующую минуту меня повергло в шок. Передо мной, как говорят одесситы была "картина маслом". Мой жених занимался сексом с какой то рыжеволосой девицей. Ее длинные рыжие волосы свисали с дивана почти до самого пола. Она лежала под моим женихом и громко стонала, а его голая задница качалась на ней. Я с силой захлопнула за собой дверь и пошла прочь. Не успев дойти до середины кабинета, я услышала крик, похожий на рев зверя. Олег догнал меня и грубо схватив за руку, прижал к стене. Я сняла с пальца подаренное колечко и положила его ему в нагрудный карман рубашки. Я видела, как он сжал кулак и замахнулся. Зажмурив глаза я ждала удара по лицу. Он бил кулаком в стену рядом с моим лицом и рычал, как зверь. Я открыла глаза и увидела, окровавленные костяшки его пальцев и перекошенное от злости или стыда лицо моего жениха. Он спрашивал зачем я пришла, если он меня не звал, и что он научит меня как надо правильно себя вести. Его рот напоминал мне звериный оскал, а глаза были совершенно черными из за расширившихся зрачков. Я перестала его бояться, отодвинула его руку и пошла к выходу, крикнув на ходу, чтобы он застегнул штаны.

Я не стала садиться в маршрутку, пошла пешком, тем более, что жили мы не далеко от фабрики. Мне надо было побыть наедине с собой и переосмыслить все увиденное и услышанное. Я задавала самой себе вопрос – почему я не услышала своих родных папу и бабушку? Разве они не предупреждали меня? После всего увиденного я поверила, что только у бандита мог появиться такой сын. Ведь он даже не оправдывался, не просил прощения, а готов был убить меня за то , что я уличила его в мерзости. И он был страшен в своей ярости и одновременно бессилен. Когда я вернулась, все мои родные были дома. Я рассказала о том, что со мной произошло. Папа молчал, а бабушка всплеснув руками тихо прошептала: – " ну, вот, все повторяется". Мама громко заплакала и пошла в свою спальню. Потом папа сказал, что мне надо уехать,и , что это отродье не оставит меня в покое. Бабушка взяла мусорное ведро и вышла из квартиры. Через некоторое время она вернулась и сказала, что мне надо поехать к ее сестре в Зареченск. Папа сказал, чтобы я собрала необходимые вещи и он отвезет меня на вокзал. Но бабушка возразила ему, она сказала, что меня надо отвести на автовокзал. Я больше не возражала , решила подчиниться воле своих родных. Собрав вещи в рюкзак и в сумку, я взяла свои документы и была готова уехать, хоть к черту на кулички, лишь бы подальше от сюда. Бабушка собралась меня проводить, забралась на заднее сидение, я попрощалась с мамой, поцеловала ее и села рядом с бабушкой. По дороге бабуля давала мне наставления. Она говорила, чтобы я на автобусе доехала до Ждановки, которая находилась в сто километрах от нашего города, и там купила билет до Зареченска. Папа был с ней согласен, он сказал, что так будет лучше и снова замолчал. Бабушка рассказывала о своей сестре Серафиме, говорила, что она живет одна и будет мне рада. Выходит, что я бежала из родного дома, запутывая следы.

И, вот, волею судьбы я сижу на берегу незнакомой мне реки, и понятия не имею, что будет дальше. Надо было искать Серафиму. Недалеко от меня полоскала белье пожилая женщина. Я подошла к ней и спросила, как найти Серафиму Громову, и знает ли она ее. Женщина с любопытством посмотрела на меня и сказала: -" А кто же ее не знает, ее все знают. А, кто же ты будешь ей?" Я сказала, что я ее родственница и приехала к ней в гости. Женщина удивилась, перестала полоскать, выпрямила спину и сказала: " Да у них отродясь не было никаких родственников. Они с Серафимом всю жизнь жили вдвоем и никто ни когда к ним не приезжал." Я сказала, что я внучка ее сестры. Она еще раз внимательно посмотрела на меня , пожала плечами и рассказала где искать дом двух Серафимов. Я не поняла почему двух Серафимов и пошла по указанному направлению. Мне пришлось немного вернуться назад, перейти мост через речку, повернуть налево и найти пятый дом от моста. Я шла рассматривая дома и удивлялась их ухоженности. Везде было чисто, ничего нигде не валялось. Улица тянулась вдоль реки, по берегу паслись стайки гусей и уток, рядом с ними разгребая лапками молодую травку что то клевали куры. У кромки воды два мальчугана сидели с удочками. Я подходила к пятому дому, на скамейке сидела женщина, увидев меня она встала и пошла мне на встречу. Эта была Серафима. Она подошла ко мне , обняла и сказала, что просмотрела все глаза дожидаясь меня. Голос у нее был совсем молодой, ласковый и журчал, как ручеек. Ее дом , как и все на этой улице, утопал в черемухе. Он был большим и добротным. Глухого забора не было , двор был огорожен сеткой-рабицей, через которую был виден большой ухоженный двор. Хозяйка не пряталась за глухим забором, все было прозрачно, словно на показ. В доме Серафимы был идеальный порядок, вкусно пахло пирогами. Она угощала меня чаем, я ела ее вкусные пироги и рассматривала бабушкину сестру. Она не была похожа на мою бабушку. Моя была не высокого роста, немного полновата, и не смотря на семьдесят пять лет, волос ее не коснулась седина. Серафима, наоборот была высокая, стройная и совершенно седая. Зато глубоких морщинок почти не было, и лицо ее было приятным и улыбчивым. Ее пышные волосы были собраны в пучок и закручены на затылке в большую шишку. Я поблагодарила хозяйку этого замечательного дома за вкусный чай и за чудесные пирожки и спросила ее, почему ее дом в поселке называют домом двух Серафимов? Она улыбнулась и пригласила меня в большую комнату, которую назвала горницей. Я с большим интересом стала осматриваться. Комната была просторной и очень светлой. Пахло цветущей черемухой, веточка которой стояла в вазе на журнальном столике, рядом с угловым диваном. Между двух окон стоял высокий комод, застеленный белоснежной салфеткой. На комоде стояло зеркало-трельяж. На противоположной стене от входа в горницу было две закрытых двери. В углу, от самого пола и до потолка, стоял стеллаж, заполненный книгами. Книги были не первой свежести, но вполне солидные; сборники сочинений Шолохова, Бунина, Лескова, Пушкина, Гоголя и много других авторов. Было заметно, что книги были собраны не для красоты, а для чтения. У следующей стены, у окна стоял компьютерный столик, на нем лежал ноутбук. А над столиком висели два портрета, забранные в одну багетовую рамку. С портретов на меня смотрели двое мужчин; один молодой, лет двадцати, а другой лет шестидесяти. Я сразу уловила поразительное сходство. Одинаковый овал лица, пронзительный взгляд, и густая шевелюра волос, отличающая только по цвету; у молодого темные, а у взрослого совершенно седые. Я только хотела задать Серафиме вопрос, но она опередила меня. Она подошла ко мне, положила руку мне на плечо и заговорила: " Это мой Серафимушка, когда ему было двадцать пять"– она показала на молодого. " А на этом портрете ему уже шестьдесят, фотографировался, когда пошел на пенсию". Она тяжело вздохнула и смахнула слезу, катившуюся по щеке.

Я спросила, Серафиму, как мне ее называть, бабушкой или по имени и отчеству? Она улыбнулась и сказала – " Называй меня просто по имени – Серафима. Отчество у меня, как и имя мое, старинное – Македоновна. Мы мечтали о большой семье, строили большой дом, даже две отдельных комнаты для детей построили" – она рукой показала на закрытые двери, и продолжала – " Но Бог не дал нам детей, ну и внуков по этой причине у нас тоже нет". Потом она долго рассказывала мне о своем муже, каким он был замечательным, добрым и отзывчивым человеком. Почти все жители Заречья от малышей до стариков любили и уважали ее Серафима. И дом в поселке называют домом двух Серафимов, и, что звали их только по имени; ее Серафимой, а его Серафимом. Я спросила, почему у нее отчество Македоновна, а у моей бабушки Ивановна, ведь родные же сестры? Она снова улыбнулась и поведала мне историю о том, что, когда то моя прабабушка Евдокия вышла замуж за Ивана, родила дочку Зину. Но, когда Зине было всего два годика, Иван трагически погиб. Потом, спустя два года ее взял в жены Македон, и через год родилась Серафима. Просто у них была одна мама, а отцы были разные и поэтому и отчества тоже разные. Мне было очень интересно! Я подумала, почему я раньше не интересовалась своей родословной? Первый день моего пребывания у бабушкиной сестры был для меня очень интересным и познавательным. Она показала мне свою усадьбу, рассказала, что она посадила в этом году в огороде, какие плодовые деревья растут в их саду, который с особой любовью разводил Серафим. А вечером мы с ней мылись в прекрасной бане, которая тоже была сделана руками ее любимого Серафима. После бани мы сидели на веранде, пили чай с вкусными пирогами и за разговорами не заметили, как спустились сумерки. Накинув на меня теплый платок, Серафима повела меня на берег подышать перед сном речным воздухом. Выйдя за ворота, мы подошли к берегу. В метрах трех от воды стояла добротная скамейка, на которой мы удобно расположились. У реки было довольно прохладно. Над станцией висла с тарелку луна, освещая дремавший поселок. Лунная дорожка простиралась через всю ширину реки, и в ней было видно небольшие завихрения воды, создаваемые быстрым течением. Воздух был действительно бодрящим и вкусным вперемешку со свежестью реки и цветущей черемухи. После замечательного вечернего моциона, мы отправились домой. Спать легли в спальне Серафимы. Спальня была достаточно просторная, с большой двуспальной кроватью и небольшим диваном, стоявшим у стены. У окна стоял стол, два стула, а в углу у двери, которая вела в кухню, был встроенный шкаф. на полу между кроватью и диваном лежал небольшой красивый коврик. Спальня была уютной и чистой. В изголовье кровати с каждой стороны горели светильники, а у дивана на тумбочке горела настольная лампа. Серафима выдала мне чистое, вкусно пахнущее пастельное белье. Я расстелила белье, взбила подушку и уютно устроилась на диване. Некоторое время мы еще разговаривали, потом Серафима погасила свет, пожелала мне спокойной ночи и замолчала, наступила тишина. Луна заглядывала в окно, освещая своим холодным светом спальню. Я вдруг подумала, что за весь день я ни разу не вспомнила ни про Олега, ни про то, что со мной произошло и по какой причине я оказалась здесь. Наверное потому, что мне здесь было хорошо.

Проснувшись утром, я взглянула на часы, висевшие на стене. Было ровно десять часов утра, Серафимы в спальне не было. Я взяла полотенце, которое лежало на спинке дивана, заботливо приготовленное Серафимой для меня и вышла во двор. Под навесом рядом с баней стоял умывальник, видимо тоже сделанный руками заботливого Серафима. Он представлял собою массивную тумбу с раковиной, над раковиной находился кран с двумя вентилями, а над ним большое зеркало, обрамленное в красивую рамку. На полочке за стеклянной дверцей, рядом с зеркалом стояла керамическая небольшая вазочка, а в ней зубная паста и зубная щетка. Я вернулась в спальню, взяла свою зубную щетку и пасту, почистила зубы, умылась и была очень удивлена тому, что вода в умывальнике была теплой, можно сказать, даже горяченькой. Не смотря на то, что солнышко поднялось над снежными вершинами гор достаточно высоко, во дворе было прохладно, чувствовалось свежее дыхание речки. Я присела на ступеньку крылечка, ведущего на веранду, закрыла глаза и подставила лицо утреннему солнышку. Какое то время я сидела неподвижно, слушая щебетание птиц, и кудахтанье кур и наслаждалась солнышком, которое ласкало мое тело, и у меня было очень хорошо на душе. Я услышала, как у дома остановилась машина и громкий мужской голос позвал Серафиму. Я открыла глаза и увидела молодого мужчину, одетого по походному, который стоял за забором у машины. Во двор, со стороны огорода , с пучком зеленого лука в руках, вышла Серафима. Она радостно приветствовала мужчину, назвав его Костей и сказала ему – : "Проходи дорогой, чего стоишь за воротами? Сейчас будем завтракать и я тебя познакомлю со своей гостьей". Мужчина помахал рукой и сказал – " Тут тебе Матвей передал гостинцев", потом он достал из кабины своей машины две холщовые сумки и занес их во двор. Серафима сказала ему, что меня зовут Татьяной, и, что я внучка сестры Зинаиды. Он улыбнулся, вытер об штаны свою руку и протянул мне и сказал, что его зовут Костей, и, что ему очень приятно. Он был высокий и широкоплечий, и мне показалось, что очень сильный, потому, что его рукопожатие убедило меня в этом. Он занес сумки на веранду и стал их освобождать, выставляя все на лавку. Подарки какого то Матвея были щедрыми. Две трехлитровые банки меда, литровая банка сметаны, пятилитровая банка молока, кулек с творогом и приличный кусок сливочного масла и два куска свежего мяса.. Серафима всплеснула руками и заговорила – " Ну, Матвей! Не забывает меня таежный леший! Спасибо ему за душу его щедрую". Костя сказал, что Матвей просил вернуть ему пустые банки, а то с тарой у него в тайге трудно. Серафима кивнула головой в знак согласия, что обязательно вернет пустые банки, достала из шкафчика полотенце и сказала: – " Ополоснись с дороги и к столу, можешь в бане, там водица еще горячая". Потом мы втроем завтракали вкусной творожной запеканкой и пили чай с вчерашними пирожками. Костя с Серафимой разговаривали о какой то недостроенной дороге, о лесных людях, о пасеке и о Матвее, которому он должен сделать покупки по списку, а я просто слушала и смотрела на них, почти ничего не понимая о чем речь. Иногда я встречалась взглядом с Костей. Взгляд его был открытым и добрым, серые глаза с темной радужкой были неотразимыми и очень привлекательными. Недельная небритость не портила его, а наоборот, придавала его образу брутальность. Он мне определенно нравился. После завтрака Серафима спросила Костю, когда он снова поедет в тайгу. Он ответил, что если сегодня все купит для Матвея, то завтра утром.
– " Значит так, делай свои дела, а вечером к нам. Помоешься на дорожку в бане, поужинаешь и пойдешь домой отдыхать. Я там у тебя прибралась недавно, цветы полила, кота покормила, так, что дома у тебя порядок "– сказала Серафима. Костя улыбнулся, посмотрел на меня и с радостью согласился на ее предложение.

Когда Костя уехал, Серафима сказала мне: – " Утром, когда ты еще спала звонила Зинаида. Она звонила с телефона своей подруги, ну, прям, как Штирлиц шифруется. А, если серьезно, то дела не очень хорошие. Она просила тебя не включать свой телефон. И, как только тебя угораздило связаться с таким гавнюком? Неужели нет хороших ребят?"– возмущалась Серафима. Мне пришлось рассказать ей все, что произошло со мной. Она расспрашивала меня, чем я занималась, чем увлекаюсь, какое образование получила? Я, отвечала на ее вопросы, а она внимательно слушала и одобрительно кивала головой. Как только я сказала, что могу шить, она оживилась и спросила: – " Танюша! А мне сможешь пошить платье? В магазине нет ничего для моего возраста, а у меня скоро юбилей. Очень хочется что-нибудь новенькое. Не смотря на мои семьдесят, желание одеться красиво у меня не пропало." Я сказала, что смогу, но для этого нужна швейная машинка и все принадлежности т.е. линейка, ножницы, сантиметровая лента, нитки, иголки и прочая мелочь и желательно оверлог. Я взглянула на Серафиму и заметила в ней разительную перемену. Она смотрела на меня совсем иначе, чем раньше. Лицо ее расплылось в улыбке, а глаза стали добрыми, добрыми. Я понимала, что когда я заявилась к ней по просьбе моей бабушки, мы были друг для друга просто, как бы родственниками. Мы никогда не виделись и сильных родственных чувств ни у нее ни у меня не было. Она отнеслась к моему пребыванию с пониманием, может быть даже с сочувствием, но не более того. А сейчас, когда я рассказала о себе, она видимо посмотрела на меня совсем другими глазами.
– " Все, что нужно, все будет" – сказала Серафима и добавила – " Вот ты какая оказывается! А я грешным делом подумала, что просто изнеженная городская штучка. А ты не просто красавица, да еще и умница. Давай – ка займемся делом, там в ведре картошка, помой и почисти, а я мяса на котлетки накручу, к ужину Костя приедет". Я просто не узнавала свою родственницу. Она достала из шкафа электромясорубку. Я чистила картошку, смотрела на нее и теперь у меня появились вопросы. Мне было интересно расспросить ее о Косте, но я не решалась, спросила ее о Матвее. Кто он, этот щедрый таежный леший? Отставив мясо в сторону, она присела к столу и начала с грустью в голосе – " В то время Серафиму было сорок восемь лет. Мы всегда ездили на пасеку вместе, но в тот день я не смогла с ним поехать, был конец месяца, и мне нужно было сдавать отчет. В то время я работала главным бухгалтером в леспромхозе. Он погрузил на машину пиломатериалы, взял с собой нашу собаку Дружка, пообещав, что через два дня вернется. Но его не было дома уже четыре дня. Я не находила себе места, и на мотоцикле поехала на пасеку. Машина стояла у домика, но ни Серафима, ни Дружка не было. Зато на столе в доме лежала записка, в которой было написано почерком Серафима, чтобы я не волновалась и ждала его дома, и, что он через две недели приедет сам. Я ничего не понимала, плакала до вечера, а потом поехала домой. Почти всем поселком искали моего Серафима, но все безрезультатно. Я от горя вся почернела. Я не могла представить своей жизни без него. Но через две недели он сам приехал вместе с Дружком. Он рассказал, что неудачно упал с крыши зимовья и не смог даже пошевелиться от сильной боли. Лежал почти сутки без сознания и без движения. И все сутки наш Дружок беспрерывно лаял. Потом его нашел старовер Матвей, который бродил по лесу и услышал несмолкаемый лай собаки.