Надо отдать должное влюбленной парочке – пацан понял, что дело пахнет керосином и увёл возлюбленную прочь. Боковым зрением осатаневший Адам заметил, как официант набрал какой-то номер. И резко пошел к нему, за барную стойку:

– А ну положи телефон, ты, трусливая жаба.

Еще бы чуть-чуть и на одного пострадавшего стало бы больше. Первой подбежала София – ей было ближе всего. Остальные тоже подскочили, но если Даня и Жало побежали вперед, то остальные в растерянности застыли.

– Стой, миленький, Адам, что ты делаешь. Что случилось? Родной, прошу тебя, давай уйдем. Нам нельзя светиться, сам говорил, помнишь? – Девушка частила, но делала это очень взволнованным и милым голосом, постепенно приводя Адама в чувство. Тот замер, тяжело дыша. Его свирепый животный взгляд заставлял официанта съежиться и молчать. Позади него открылась дверь и в зал выглянул повар.

Панк перевел взгляд и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, быстро вышел из кафе. Остальных просить было не нужно.

– Боже, Адам, что это было? – вновь спросила София, когда они чуть ли не бежали прочь от заведения.

– Заткнись. Все заткнитесь и ничего не спрашивайте. Неважно, - а затем он развернулся к ним и маниакально улыбнулся. Злодей во взгляде сменился на помешанного:

– Мы будем наблюдать как полыхает это общество, народ. Мы сожжем его дотла, а сами будем сидеть на горе золота, как драконы, и будем лицезреть! Потому что наше время! Наше! И поставим мы его раком и трахнем! Ясно?!

Даню передернуло. Всякий раз, когда он наблюдал подобные метаморфозы лидера, то думал, что обратиться бы тому к психиатру. Но, как обычно и бывает, смолчал. Его до чертиков пугал этот взгляд и чересчур огромный уровень лидера - семнадцатый. Лишь сейчас до Даниила дошло, насколько сильно он встрял, потому что яснее ясного осознал – Адам не задумываясь убьет первого встречного. Если уже этого не сделал.

***

Меньшиков Евгений сел в автомобиль и сбросил с себя дежурную маску вселенской доброты и благодушия. Он вновь превратился в уставшего, замученного двадцатичетырехлетнего парня, простая жизнь которого закончилась слишком рано.

– Валера, давай сразу к Беляеву, - бросил он водителю и взял в руки телефон.

За неделю его отсутствия в стране сообщений скопилось немало. Предложения о рекламе, съемках в кино, сообщения бывших одноклассниц и выживших однокурсниц. Даже красотка Маша, упавшая в обморок у здания университета, предлагала встретиться. Интересно, а писала бы она ему, если бы был жив Сашка, который, собственно, и спас ей жизнь, передав Ваську.

«Женя, привет. Надеюсь, я у тебя записана. Хотела бы с тобой встретиться, у меня так много вопросов. Позвони мне, красавчик». Жека хмыкнул - намерения мадам яснее ясного. Он вообще получал чересчур много таких СМС. Разве что только бабульки не писали. Женька знал себе цену и, стоя в отелях перед зеркалом, резонно замечал, что он ничего. Но не в таких масштабах. За последние три месяца его уровни росли как на дрожжах, что привело к командировке в Сидней, а это начинало пугать. Он грустно вздохнул. В другой день Меньшиков глядишь и воспользовался бы возможностью ответить красотке, ничто человеческое ему не чуждо, но не сегодня. Беляев срочно вызывал к себе, об этом сообщили еще в аэропорту Сиднея.

Но сообщение однокурсницы напомнило о Сане. Он не вспоминал о нем три месяца, а сейчас снова взгрустнул. Жека искал Сашу, когда вернулся. Но нашел лишь пьющего в одиночестве Сергея Петровича – отчима пацана. А потом прошли похороны пустого гроба, на памятнике красовалась эпитафия…

«Тяжелый случай тебя украл,

Ушел из жизни, не живя,

Твою душу бог забрал,

Как трудно жить нам без тебя»

– Простите? – раздался голос водителя, - вы что-то сказали?

Женя только сейчас понял, что задумчиво проговорил эпитафию вслух. Он ответил водителю «нет» и вернулся к своим мыслям. Эпитафию сочинил Сергей Петрович, наверное, поэтому она так ему запомнилась. Было слегка удивительно, что отчим рыдает о Сашке навзрыд как о родном сыне. Умом Меньшиков понимал, что это нормально, но все же, видел в первый раз. Наверное, поэтому стихи и запомнились.

Васька был живой здоровый, потому что, как и Маша, жил от университета далеко. Везунчик. Продолжал жить обычной жизнью. Правда, так и не оправился до конца после произошедшего в универе. Боялся каждого запущенного на улице фейерверка, а от стука в дверь дрожал как осиный лист. На предложение пойти посидеть в бар, посмотрел на однокурсника как на умалишённого. А Меньшиков настаивать не стал.

– Приехали, Евгений Николаевич, - уважительно проговорил сорокалетний Валера и вышел из машины, чтобы открыть дверь, попутно подумав о том, насколько же изменилась жизнь. Парню всего двадцать три, а у него свой личный мерседес с водителем.

– Спасибо, Валер.

Выйдя из автомобиля, Жека пожалел, что не имеет специализации разведка. У таких фениксов способности отвлечения и всех возможных форм невидимости зашкаливали, а это сейчас очень бы пригодилось. У здания защитников стояла толпа фанатов, мгновенно взорвавшаяся криками, а дежурным полицейским приходилось удерживать ради него оцепление. После закрытия разлома восемнадцатого уровня в Австралии, он попал на центральное телевидение многих стран, и это было ожидаемо.

Беляев приложил максимум усилий, чтобы спрятать Жеку от всего этого, но после эпизода в Сиднее продолжать прятать лучшего феникса России не представлялось возможным. Страна не могла скрыть пацана в Австралии, хоть и отправила его туда на помощь. Фото там, интервью здесь и вот, от Сиднея по миру распространились первые весточки. Министру обороны доложили, и он махнул рукой – Меньшикова в свет.

Но Женька частично обманывал сам себя. Какая-то часть внутри бывшего студента искренне радовалась и чувствовала, что вытянула счастливый билет. По большому счету, ему действительно повезло. Реально сильный путь развития спецификации бой и толика упорства – и вот его персона становится в ряд с министрами правительства. Просто полномочий поменьше.