Шрифт:
— Блин… Как в порно… — выдыхает Ксана, разглядывая себя. — Остается только размазать.
— И слизать…
Даю себе несколько мгновений.
Ноги затекли. Мышцы забились.
Меня трясет…
Перевожу дыхание.
— Теперь… можно и в кроватку. В одну для двоих! — не даю ей и слова вставить, потребовав. — Ты переезжаешь ко мне завтра.
— Что?
— Я уже купил все для тебя — расческу, фен, зубную щетки и полотенце. Выделил полку и место в шкафу и…
— И? — спрашивает она.
— И давным-давно в моем сердце есть одно секретное место. Я считал, что храню его запертым и пустым. Но факт… там давно ты. Просто сейчас я признаю это, впустив больше света и свободного воздуха. Но клянусь… там давно… только ты.
В ответ Ксана плачет, снимает пальцами слезинки с ресниц. Я обнимаю ее, она с ревом утыкается мне в шею, крепко обняв в ответ.
— Только ты… Только ты можешь трахаться как озабоченный маньяк и так красиво говорить после этого… Я хочу быть с тобой. Пожалуйста, не дай нам испортить все снова. Ни мне, ни себе.
— Я буду стараться, — отвечаю на полном серьезе. — Вместе мы справимся.
— Справимся вместе. А теперь в кроватку… — приникает ко мне доверчиво, прильнув грудью.
Мне кажется, я ждал этого целую вечность. Именно этого мига, когда ее касание выражает все самое лучшее, что есть в нас.
Эпилог
Ксана
Спустя три года
— Как ты, Ксана?
— Все хорошо, пап. Я уже сказала маме, — отвечаю терпеливо. — Неужели она с тобой не поделилась? Вы же за одним столом завтракаете.
— Сказала, конечно. Вернее, я сам услышал. Ты на громкой связи. Но мама — это мама, а папа…
— Папа — это папа, — заявляю.
— Да, так и есть. Как малыш поживает? У тебя уже срок… Ты не перехаживаешь? — беспокоится он.
— Тридцать восьмая неделя. Нет, не перехаживаю, — терпеливо говорю я. — Вот если бы исполнилось сорок недель, и я все еще никуда не собиралась…
— А ты собираешься? — спрашивает он.
— Папа, хватит!
— Родион, ты нагнетаешь! — приходит на выручку мама.
— Ну, что? Я же первый раз дедом стану… Волнуюсь… — говорит он.
Я будто наяву вижу, как отец промокает тонкой бумажной салфеткой лоб, ставший влажным. Лето невероятно жаркое, душное, сочное….
Аномальная жара и духота. Я бы спасалась под кондиционером сутками напролет, если бы не опасность простыть. Да, уже тяжеловато ходить в жару на таком сроке. Но наш малыш чувствует себя прекрасно, и я — тоже.
Сейчас мы с Ансаром живем в доме, отпраздновали новоселье совсем недавно, но еще не успели опробовать каждую поверхность. Хотя стол… Да, обеденный стол мне, определенно понравился. Я чувствовала себя на нем шикарно, когда любимый устроил мне горячий прием и отлизал, как богине.
В моем мужчине, оказывается, столько тепла, обожания и нежности, которые он мне дарит, словно извиняясь за все те поступки и слова в прошлом, когда мы нарочно обижали друг друга. Хотя… Я не против, когда он немного обижает меня в сексе, придавая ему остроты и перчинки. Ох, как не против, когда в постели звучат слова, которые даже в обычной жизни слушать… уши завянут!
Сын вот-вот должен родиться, и все мы ждем его появления с трепетом.
— И все-таки, Ксана… Может быть, задумаешься о свадьбе? — деликатно просит мама.
— Хоть ты не начинай, мам. Я не готова к свадьбе. Нам и так неплохо… Все, тема закрыта.
Ансар за эти года много раз делал мне предложение. Я много раз отказывала ему. Не из вредности или желания проучить, просто… Не знаю… Он столько раз собирался жениться — то на противной Алсу, которая сейчас отсиживает срок в тюрьме за махинации, на пару со своим отчимом, то на мне… И каждый раз что-то срывалось.
Я шучу, что если Ансар собирается жениться — это не к добру. Может быть, с беременностью стала просто суеверной, но свадьба — это последнее, о чем я сейчас думаю, правда.
— Неужели ты не хочешь стать его женой? — интересуется папа.
Дружба между мужчинами возобновлена. Они снова друг другу родные и близкие, теперь со стороны Ансара гораздо больше тепла, чем раньше. Иногда мне даже ревновать приходится: отец переживает за него… так… как не переживает за меня, считая, что я отказами обижаю любимого.