Внизу события развивались стремительно. Так и не одолев друг друга, два облака заклинаний взорвались с оглушительным грохотом, между противниками по снегу пошла трещина. Деревья на краю поляны повалило, самые ближние – просто снесло, словно пушинки огромные стволы отлетали вместе с корнями. Снег поднялся вверх, обнажая землю, и тут же испарился. Земля под ногами колдунов покраснела, спеклась от сильного жара, потрескалась, кое-где потекла.

Хилков упал на одно колено и ударил ладонью прямо по расплавленной лужице. От удара волна пошла прямо в сторону Тятьева-старшего. Вначале едва возвышающаяся над поверхностью, уже через несколько метров она была высотой с человеческий рост, а когда достигла противника – никак не меньше пяти метров. Крохотная на её фоне фигурка лже-лекаря смотрелась незначительно, казалось, волна сметет его и не заметит.

Но не тут-то было, повинуясь небрежному движению ладони, огромный ком замер на месте. Княжич Тятьев лениво протянул руки к земляной массе, воткнул пальцы в месиво, оранжевые искры потоком заструились, покрывая массу плотным покрывалом. Хилков тем временем сформировал вокруг себя щит – намного плотнее того, что я видел на поляне у Белосельского, и тяжело дыша, вытирал пот со лба. На другой его руке сформировалась знакомая мне шаровая молния, выросла до размеров баскетбольного мяча, оторвалась от ладони и присоединилась к десятку других таких же, выстроившихся прямо над головой стольника, и медленно там кружащихся.

Земляная масса тем временем начала превращаться в нечто звероподобное. Оскаленная пасть, шипы на узкой спине, мощные лапы с горящими лавой когтями. В разные стороны выстрелили крылья, земляной дракон подпрыгнул, приземлился на обе ноги, потоптался, потом снова прыгнул, уже сильнее, поднялся в воздух, завис перед создателем.

Тот щёлкнул пальцами, дракон повернул голову в сторону Хилкова и как-то с ленцой, медленно набирая скорость, полетел. Крыльями при этом он почти не шевелил.

Хилков развел руки чуть в стороны, и шаровые молнии, сверкнув, оказались возле дракона. От них к летающему существу протянулись искрящиеся зеленым жгуты, каждое такое попадание оставляло на теле дракона выбоины, которые вскоре превратились в зияющие отверстия. Немногим более десятка секунд потребовалось, чтобы от земляного чудовища осталась в буквальном смысле кучка земли. Впрочем, от шаровых молний тоже ничего не осталось.

– Эффектно, – решил разбавить пафос события Тятьев-старший, отряхивая руки. – Но это не второй круг. Кто тебя учил, уж не наш ли дражайший Емельян Порфирьевич?

– Ага, он, – тяжело дыша, кивнул Хилков.

– Старая школа, – одобрительно покивал местный княжич. – Но слегка устаревшая, так сказать, а ведь прогресс на месте не стоит, люди все время что-то новое придумывают. Да и силенок у тебя маловато, хотя твёрдый третий круг, тут врать не буд. А что ты скажешь на это?

Он словно стряхнул воду с кончиков пальцев, и в сторону Хилкова помчались десять шариков. Крошечные, меньше мелкой монетки, они казались совсем безобидными, но я-то видел – в каждом из них больше энергии, чем во всех применявшихся конструктах, вместе взятых. Словно черные дыры. Действительно черные цветом, они поглощали все вокруг – и брошенные навстречу Хилковым молнии, и линии барьера, и защитное плетение купола. Хилков окутал себя пеленой заклинаний, плотной, не хватало только высоковольтного гудения, шарики закружились вокруг, снимая слой за слоем. Колдовской сотник уже не атаковал – он едва успевал ставить одну защиту за другой, целиком сконцентрировавшись на этих шариках и на тех повреждениях, которые они делали.

Княжич Тятьев подошёл поближе, остановился метрах в двух от Хилкова и, наклонив голову, наблюдал, как его творения рвут на части выставленные щиты. В этот момент я очень порадовался, что не нахожусь там, внизу, моя защита и секунды бы не выстояла.

– Жаль, такой талант пропадает, и это в то время, когда каждый колдун на счету, – Тятьев-старший выставил вперёд руку ладонью вверх, над ней появился такой же шарик, только побольше. – Но, как говорят мои имперские друзья, сик транзит глория принцепс.

И он другой рукой подтолкнул последний шарик, выросший до размеров теннисного мячика.

Шар, наплевав на защиту, вошёл в грудь Хилкова и вышел с обратной стороны, завис, собирая своих меньших братцев, и, вернувшись к хозяину, втянулся обратно в ладонь.

Тело Хилкова теперь уже окончательно упало на землю, защитные щиты исчезли. Однако его противник решил не рисковать – огненный поток испепелил стольника, а порыв ветра разметал прах по обожжённой земле.

– Ну вот и все, – Тятьев-старший повернулся и смотрел прямо на меня, с расстояния в сто метров мне было слышно каждое тихо сказанное слово. – Все кончено. Надеюсь, Марк, ты не станешь делать глупостей?

Я даже не успел ответить. Видимо, вопрос был риторический – из стен ко мне метнулись жгуты силовых линий, опутали с ног до головы. Внутренний голос бубнил о попытках вмешательства в работу модуля и успешно отражённых атаках, обещал что-то сделать, но что – я не узнал. Снова, вот уже третий раз за неполные двое суток, свалился в спасительный обморок. Как барышня кисейная прямо, если так и дальше пойдёт, привыкну.

Меня разбудил звук капающей воды. Не монотонный, как обычно, а с паузами, причём разной длительности. И это реально бесило, хотелось упорядоченности. Открыл глаза, вокруг царил полумрак, бледный желтоватый свет исходил от стен просторного помещения с высоким потолком. И от потолка, кстати, тоже. И от пола, на котором я лежал. А вот окон в комнате не было, как и мебели, и дверей, сплошная подсветка.

На удивление, чувствовал себя отлично, ничего не болело, никакой замутнённости сознания не ощущалось. Я отлично помнил все, что происходило, по моим меркам, почти только что. Однако, судя по внутренним часам, которые исправно отсчитывали время, половину дня я пропустил, было уже около восьми вечера. Ну да, так и есть, утром мы выехали, часам к десяти были на месте, гуляли туда-сюда по морозцу, играли в черные снежки, а потом восьмичасовой здоровый сон, если не считать неудачных попыток вторжения в моё многострадальное сознание, вот как мёдом намазано оно, все кому не лень пытаются в нем покопаться.