Клавдия с Василием прожили вместе 15 лет, но все эти годы она словно с ним и не жила и не была его женой. Его женой и подругой была бутылка. Ни дня трезвым Василия не видели. А всё война, она проклятая! Сколько горя и бед принесла, сколько народу погубила! Сколько хороших мужиков не вернулось, молодых, красивых, добрых, да и тех, кто вернулся – испортила, пристрастились они к водке. Вот и Василий, до войны каким парнем был! Как ухаживал! Какие подарки дарил! И Клавдия любила его, всю войну ждала. Комсомолка, в Бога не верила, а тут украдкой молиться стала, просить Его, чтобы спас и сохранил ей Василия. И любимый вернулся! Но стал каким-то другим, хмурым и злым, как будто его подменили.

Отрезвев после затянувшегося праздника в честь возвращения с войны, Василий сделал предложение Клавдии. Свадьба была скромной, перед подругами было неудобно, у многих женихи с фронта не вернулись. Первое время сама водочку наливала, с войны мужик пришел, каково ему там было, в окопах под пулями-то, и сколько рядом друзей погибло! Жалела его, думала, что со временем всё забудется, и мужик прежним станет, успокоится и образумится. Но, вот и сын родился, а Василий ещё больше пить стал, и злость усилилась, а иногда и руку на неё поднимать стал, да так, что с сыном к соседям убегать приходилось. А бросить его – идти некуда, да ещё и с ребёнком. Так и терпела, надеялась и опять у Бога помощи просить потихоньку стала.

И вот однажды поздним зимним вечером Василий, проходя с очередной пьянки мимо колодца, почувствовал жажду. Он черпнул ведро воды, поставил его на сруб и попытался из него напиться, но поскользнулся и упал в колодец. Он даже не понял, как оказался в воде. Холодная вода, словно кипятком обожгла все тело. Хмель как рукой сняло. Василий стоял на твердом дне, воды было по грудь. Он резко рванулся вверх, упираясь руками и ногами в пазы между бревнами противоположных сторон колодезного сруба, но валенки скользили по мокрым брёвнам, и он свалился обратно. Он попытался покричать, но время было уже позднее, и он понял, что его никто не услышит. Надежды, что кто-то придет за водой в такой поздний час, тоже не было. Ощущение жара прошло, холодная вода проникла даже в валенки, зубы застучали. Кругом темно, лишь сверху виден квадрат звёздного неба, такой далекий и такой притягательный. Василий сразу вспомнил фронт, как он перед атакой сидел в углу окопа и смотрел на звезды, тогда тоже был квадрат неба. Невольно вспомнилось то состояние отчаянья и безысходности. Как тогда хотелось выжить, вернуться в деревню здоровым и невредимым, обнять мать, поцеловать любимую девушку. Тоже было холодно и страшно, тоже стучали зубы. Тогда неосознанно рука сама потянулась ко лбу, и он перекрестился. Атака прошла удачно, он выжил. Что его спасло, обращение к Богу или желание обнять любимую? Почему тогда жаждал встречи с любимой, а сейчас ему ближе пьяные друзья? Почему к родным равнодушие и злость? Что произошло, кто виноват, да ни кто, а что! Водка! «Всё, брошу пить! – прошептал Василий. – Господи, вот вылезу отсюда и брошу!» Он ещё раз попытался карабкаться в валенках, и снова свалился вниз. «Валенки мешают» – сообразил он, и с трудом вытащил ноги из валенок, а также сбросил мокрую телогрейку. Новая попытка выбраться из колодца оказалась удачной, пальцы ног глубже входили в пазы между брёвнами и не соскальзывали. Перевалившись через сруб, Василий упал в снег и несколько секунд смотрел в огромное звездное небо. Колодезная вода словно смыла с него хмельную пелену, очистила душу. Он выжил, как и после той атаки, и в душе также, как там, на фронте, светилась благодарность то ли Богу, то ли любимой. И уже через мгновенье он бежал домой, не замечая ни холода, ни того, что босые ноги обжигает колючий снег. "Простит! Больше ни капли!" – шептал он на бегу…

Любимой учительнице, Вере Александровне Махлиной, посвящается.

Вера Александровна с трудом стояла у окна. Вся красота осени терялась за сумрачной пеленой мелкого дождя, и без того плохое настроение стало скверным при виде мокрой безлюдной улицы с высоты второго этажа. Осторожно развернувшись, делая мелкие шажки и переставляя ходунки, она добралась до кресла и с большим трудом уселась в него.

Жила она одна, у сына своя семья в Санкт-Петербурге, но навещает он её часто. Предлагал переехать к ним – отказалась. Предлагал устроить в элитный дом престарелых – отказалась. Нанял сиделку, которая вот уже четыре дня не приходила, наверно заболела. А тут, как нарочно, что-то случилось с сотовым телефоном, а городской уже больше месяца не работал, поэтому никому она позвонить не может. Соседи по лестничной площадке с весны жили на даче. Одна она по лестнице не спускалась и уже года три в магазин не ходила. А продукты закончились, сиделка-то и должна была сделать закупку четыре дня назад. Попросить помощи не у кого, хоть открывай окно и кричи: "Караул!"

Серое, промозглое марево за окном давило на душу, обостряло в груди ощущение одиночества, наполняло сердце щемящей тоской. «Господи, хоть кто-нибудь зашёл бы», – подумала Вера Александровна, смахивая задержавшую на щеке слезу. – А кто зайдет? Заходят первого сентября бывшие ученики, её любимого 10А класса 1971 года выпуска. У них она была классным руководителем. Потом здоровье резко ухудшилось, проработав ещё несколько лет, ушла на пенсию. За прошедшие сорок лет много изменилось, школу перевели в другое здание, все преподаватели обновились, о ней уже и не вспоминали, даже на ежегодный вечер встречи перестали приглашать. Вот только ученики этого 10А класса и помнят. Если бы телефон работал, нашла бы кому из них позвонить».

Спомощью пульта включила телевизор, единственный её собеседник за последние четыре дня. Телевизор не мешал ей задуматься, в памяти всплывали лица её бывших учеников.

«Оля Валина, староста класса, умничка, с золотой медалью окончила школу, поступила в МИФИ, вернулась в городок на ткацкую фабрику и очень быстро добралась до кресла директора.

Володя Копейкин, комсорг класса, какие интересные стенгазеты оформлял. Сейчас главный художник на фабрике игрушек.

Рая Скворцова, бесшабашная девчонка, всё хотела казаться старше своих лет – прически, помада. Голос замечательный, на всех школьных вечерах выступала, но в артистки не попала. С работой тоже не везёт, всё ищет чего-то, а петь со сцены не бросила, постоянная участница городской самодеятельности.

У Валеры Астахова с Таней Серёгиной детская дружба переросла во взрослую любовь, поженились.

В девятый класс после восьмого пошли не все, но класс пополнился сельскими ребятами, из восьмилетней школы.

Наташа Капустина, боевая, напористая девочка, вышла замуж за еврея и уехала в Израиль.

Таня Петрова с Валей Савиной, скромные и тихие, учились средненько, остались работать у себя в совхозе.

Володя Краснов, прилежный и старательный мальчик, учился неплохо, но не повезло, в МАИ поступил лишь со второй попытки.