–Он самый, – удовлетворенно хмыкнул Старк, – как говорится: сколько веревочке не виться…

–Может они к нам и не с грабежом, а отомстить хотели…

–Не накручивай себя, Аскольд, хорошо, то хорошо кончается. Суровый папаша скормил псам его руку, а мы, оставив его здесь, сытно накормим волков, всё в дело так сказать, – Старк громко рассмеялся.

Они не спеша вернулись к костру, собрали пожитки, залили водой догорающий костёр и, оседлав скакунов, тронулись в путь. На пути опять лежал такой странный и такой манящий город.

Из леса, им вслед, смотрел третий, который смог воспользоваться темнотой и избежал участи товарищей. Черный взгляд мрачных глаз излучал ненависть, губы бормотали странные слова на непонятном языке, сжатые кулаки побелели. По-видимому, прощать гибель товарищей не входило в его планы. Вслед отъезжавшим, сыпались самые страшные проклятья.

Глава 9.

Перемены.

Corruptio optima pessima.

Падение доброго – самое злое падение.

Окрестности города при приближении, становились всё необычнее. Перемены, сначала проявлявшиеся в не значительных деталях, становились отчетливее. Первой ласточкой стал нищий, встретившийся на самом выезде из леса. Много лет назад, появление нищего не осталось бы не замеченным, поэтому заприметив беднягу, Старк остановился и, выудив из трофейного кошеля пару монет, щелчком пальцев, подкинув их вверх, послал дар бедняге. Не поднимая головы, нищий рухнул на землю и, словно слепой, шаря в придорожной пыли, выудил заветные золотые чеканки. Быстро припрятал драгоценную находку в рваную суму и, распластавшись ничком на земле, невнятно пробормотал слова благодарности, славя щедрых господ. На теле уродца бугрились здоровенные язвы, в недрах которых копошились жирные мухи; смрад гниющего заживо мяса вызывал тошноту.

–Ты кто будешь? – спросил Аскольд, но нищий, услышав рык грозного воина, лишь испуганно затрясся и еще ниже припал к земле. Тело заходило ходуном, он сжался в комок как младенец в утробе матери, и жалобно заскулил.

–Брось ты его. Блаженный он, разве не видишь. Поехали, не ровен час подхватим заразы какой…– брезгливая гримаса на лице Старка была гораздо красноречивее слов и он, не дожидаясь ответа, пришпорил коня и припустил прочь.

Аскольд хлестнул плеткой и поскакал вслед за товарищем. Ранее цветущие нивы по обе стороны дороги были запущенны; заросшие бурьяном, они, как морские волны, колыхались под порывами ветра. Кое-где на полях встречались работники, рядом с которыми непременно стояли надсмотрщики, их огромный хлысты красноречиво показывали кто здесь хозяин. Один из рабов, приметив путников, мелкой рысью двигавшихся по дороге, разогнул спину и улыбнулся, приветливо махнув им рукой. Безжалостный удар бича сбил его с ног. От страшной боли, пронзившей спину, раб выгнулся дугой; подскочивший надзиратель ударом ноги в живот согнул его пополам. Он продолжал бить ногами, грязно выкрикивая ругательства и тыкая пальцем в сторону путников. Аскольд потянул за узду, намереваясь съехать с дороги, подлость и жестокость надсмотрщика всколыхнула душу.

–Не надо, не спеши, Аскольд.

–Ну, ты же сам видел? – возмущенно обернулся товарищ, – ты видел, что там творится?

–Видел, но ты же понимаешь, что мир не совершенен и осчастливить всех никогда не получится. Думаю, нужно просто внимательно присмотреться к новым реалиям в этих краях. Присмотреться и сделать выводы. Может человек, который сейчас полирует ребрами сапоги надсмотрщика заслужил такое отношение? Может он – убийца, или ночной грабитель, или насильник и растлитель детей? Ты думал об этом?

–Нет, – буркнул под нос Аскольд, расстроенный от картины, нарисованной Старком, – но мне все равно кажется, что он хороший человек. Нутром чую.

–Возможно, ты и прав…возможно, что и нет.

–Ладно, проехали, – он развернул коня и, бросив грозный взгляд на смуглого надсмотрщика, вернулся к Старку.

Дальнейшая часть пути усилила гнетущее впечатление. Ранее цветущие деревни, расположенные вдоль главной дороги, пребывали в запустении, на их обочинах сидели бывшие фермеры со своими семьями; изможденные нищетой и страданиями, они клянчили подаяние. Вдоль дороги рыскали небольшие группы вооруженных всадников в странных одеяниях. Из-под длинных темных платьев с капюшонами просматривалась зеркальная сталь кольчуг и доспехов. Длинные мечи в ножнах на скаку били всадников по ногам. Звериные яростные взгляды, бросаемые в их сторону, не предвещали ничего хорошего. Так себя ведут лишь захватчики в плененной стране. Нищих и бродяг становилось больше. Попадались и такие, которые, при иных обстоятельствах, дерзнули бы напасть и на них. Хищные взгляды падальщиков с большой дороги были красноречивы. Только грозный вид и неустрашимость, написанная на лицах наших путников, заставляла дорожных грабителей приберечь силы для более легкой добычи. Похоже, горожане города и его пригородов были в беде. Не иначе, как неудачная война ввергла ранее цветущую область в хаос и нищету.

Картины запустений не располагали к поднятию настроения, и наши путники становились все мрачнее, каждый погружался в свою версию причин, ввергнувших в хаос обитель мудрости.

Подъезд к городу был свободен. Уже не было привычной очереди-каравана из тянувшихся обозов на крупнейшие рынки города. Редкий обоз, отчаянного купца, трусливо жался к обочине. Испуганные взгляды торговцев, говорил о том, что грабёж в этих местах стал обычным делом. Навстречу, из распахнувшихся ворот, выехал отряд из двух дюжин вооруженных всадников, которые, как свора охотничьих собак, посланных хозяином на затравку загнанного зверя, устремились исполнять поручение. Неумолимость карателей, читалась в их глазах.

Старк задумчиво посмотрел вслед клубам пыли, поднятой копытам коней отъехавшего отряда.

–Не нравится мне всё это. Ой, как не нравится, – тон голоса был как никогда серьёзен.

–Мне даже начинает казаться, что посещение Города сейчас – не самая умная затея. Что-то мне подсказывает, что мы здесь не встретим того радушного приёма, на который рассчитываем. И еще, мне кажется, что мы напрасно лезем в яму, которая запросто может оказаться для нас общей могилой.

Аскольд был наслышан о ратных подвигах товарища, поэтому подозревать его в трусости не было оснований, да и то, что он увидел своими глазами, подтверждало, что в его словах был глубокий здравый смысл. Но что-то тянуло его сюда, какая непонятная душевная смута и чувство недосказанности, как будто бы именно здесь находился ответ на самый главный вопрос его жизни. Истоки этой уверенности он так и не смог проследить, но решив довериться интуиции, он продолжил путь.