Ох, Лина, Лина, тревожная душа! Ну что за природный талант влипать в неприятности! Женщина-катастрофа!

В среду утром спросил у Ирины Леонидовны, видела ли она нового друга нашей Лины? Уж очень мне любопытно было, что там за хиппи-бард антисоветский такой?

– Такой же беспутный, как и она, – скривила она губы. – Волосы длинные, одежда похабная, взгляд дерзкий. Я ему: здравствуйте, а он прошёл мимо, как будто я не с ним поздоровалась.

Покачал только задумчиво головой…

Появился свободный день, решил найти того рационализатора, что письмо на радио мне написал. Хорошо, что предприятие в Москве. Нашёл по милицейскому справочнику, позвонил по указанному там телефону, выяснил номер подразделения, которое рационализатор указал, как своё. Позвонил и спросил, могу ли я его услышать?

Мне дали другой номер, и я его нашёл всего за три звонка. Порадовало, что такой человек реально существует.

У бедного товарища Кукушкина перехватило дыхание, когда я представился и спросил, писал ли он обращение на радио? Он секунд тридцать откашливался, но придя в себя, всё подтвердил, и мы с ним договорились о встрече сегодня на комбинате, пока у меня есть окно по времени.

Он встретил меня у проходной, пропуск уже был заказан не только на меня, но и на машину тоже, он только госномер в него вписал. Первым делом он привёл меня к главному инженеру, у которого и лежало, собственно, его рацпредложение.

Вдохновлённый моим визитом высокий и крепкий Кукушкин навис над главным инженером, бесконечно протиравшим очки носовым платком, сидя за своим рабочим столом.

Рационализатор пытался мне объяснить суть своего предложения, но мне было довольно трудно понять, о чём речь, не зная специфики этого производства от слова совсем. Напряжённая катанка, гидробетон, торкретирование, мельница…

– Ничего не понял, – честно признался я. – Дмитрий Иванович, обратился я к главному инженеру комбината, – вы не против, если мне товарищ Кукушкин на месте всё покажет. Может, мне так понятней будет?

– Конечно, я и сам вам могу показать, – оживился он.

Мы вышли из его кабинета и направились на производство.

– Вот, смотрите, – показывал Кукушкин, – ленточные транспортёры поднимают с улицы на участок, где отливаются трубы, песок и щебень.

– Это зачем такие здоровенные трубы нужны? – поинтересовался я.

– Это канализационные, – ответил главный инженер.

– А потом песок тачками перевозится на участок торкретирования на мельницу.

– И в чём проблема? – пытался понять я.

– Тут больше пятидесяти метров, – удивлённо посмотрел на меня рационализатор. – Что мешает запустить третий транспортёр в эту часть, а, товарищ Пигорев?

– Может, его отсутствие? – предположил я, взглянув на главного инженера.

– Да нет, есть он, – ответил за него Кукушкин. – Его починить надо и перенести.

– Да? – скептически посмотрел на него Пигорев. – Перенести – это разобрать и заново собрать.

– Ну, это же не на один год работы, – возразил я. – Зато это же механизация…

– Ну, поставим мы его сюда, – начиная нервничать, ответил тот, – а потом какой-нибудь из основных двух сломается. И что мы будем делать?

– Отсюда по-старинке тачками возить, – предложил я.

– Да вы что? – воскликнул главный инженер. – Сюда, на торкретирование, песка в разы меньше уходит, чем на отливку изделий на основном участке. Весь комбинат здесь будет с тачками бегать.

Резон в его словах был. И я посмотрел на Кукушкина, мол, твой ход.

– А то, что сейчас целая бригада песок тачками возит на мельницу – это нормально? – тоже начиная злиться, спросил Пигорева Кукушкин. – То пьяные, то тачки сломаны, то ещё что-то, и в итоге участок торкретирования план сорвал!

– Слушайте, – остановил я этот спор, почувствовав, что у всех уже нагорело. – Что касается лично меня, как экономиста, то я всегда голосую за механизацию. Вы на хозрасчёте?

– Нет, – ответил главный инженер.

– Ну, тем более. Вы можете заказать ещё один транспортёр. Один старый на основном участке демонтируете, сложите на запчасти где-то, если так за них переживаете… Не вижу в этом никаких проблем. Ручной труд – это атавизм, или мы будет перестраивать нашу промышленность на новые современные рельсы, или мы проиграем другим странам индустриальную революцию. А она уже второе столетие идет, между прочим! Уж если мы в Москве будем песок тачками возить, то что говорить об отдалённых регионах?

– Вот идите к нашему директору и ему это всё объясняйте, – махнул на меня рукой Пигорев. – Можно подумать, мне нравится в каменном веке работать…

Москва. Комбинат Железобетонных изделий.

Директор комбината Баклашов Михаил Николаевич, полный, лысеющий мужчина за пятьдесят с добрыми глазами, принял нас с Кукушкиным и Пигоревым с мягкой улыбкой на лице.

Представившись, кратко рассказал ему о причине моего появления. Директор глубоко вздохнул, пригласил нас всех сесть за стол для совещаний и попросил свою помощницу принести нам всем чаю с печеньем.