— Времени на раздумья у нас нет. Боюсь, что ни Блайнер, ни я не хотим ждать, пока ты придёшь в себя и что-то надумаешь.

Решив дать себе хотя бы небольшую отсрочку, пока в голове не прояснится, я сменила тему:

— Вы упоминали какое-то родовое проклятие. Оно касается и меня тоже?

— Разумеется, — ответил он и замолчал. — Как только ты согласишься на моё предложение, я тебе всё объясню.

Поведение собеседника с каждой секундой нравилось мне всё меньше и меньше, но ссориться с ним было бы глупо, да и выбора особого не было, поэтому ответила спокойно:

— Хорошо, я согласна на ваше предложение. Теперь расскажите, пожалуйста, о проклятии.

Бреур задумчиво покрутил стакан с янтарной жидкостью в руках и сделал большой глоток.

— Что ж, это всё равно ни для кого не секрет.

Ледяные глаза брата Гвендолины теперь смотрели сквозь меня.

— Это очень личная история, но ты должна её знать, иначе вызовешь подозрения. Она началась задолго до нашего рождения. Когда отец ещё был маленьким ребёнком, Боллары и Блайнеры сильно повздорили из-за места в Имперском Синклите. В него традиционно входят тридцать шесть родов, по количеству дней в месяце. Ты знаешь, что каждый день месяца в Империи называется в честь одного из родов?

Неуверенно кивнула. Всего в месяце, кажется, шесть недель по шесть дней, а месяцев в году — десять. Это я пусть смутно, но помнила. А вот названия дней почему-то ускользали.

— Так вот, Блайнеры не всегда входили в Синклит, но когда один из старых родов угас, появилось вакантное место, и за него началась отчаянная борьба. Боллары не поддержали Блайнеров, потому что покровительствовали другому роду. Мой дед провернул несколько довольно сложных комбинаций, чтобы помочь своим союзникам, а также помешать их соперникам, и по итогу финальная борьба за место в Синклите Императора развернулась между Блайнерами и Келериенами. Последние проиграли, а первые хорошо запомнили, кто в Синклите является их врагами. С того момента прошло чуть меньше двадцати лет, и когда отец вошёл в брачный возраст, дед решил примириться с Блайнерами. Он предложил заключить брак между нашим отцом и Моэрой Блайнер, тёткой Ирвена. Это была выгодная партия, потому что Боллары уже тогда испытывали некоторые финансовые трудности, хоть и принадлежали к одному из древнейших родов.

Я слушала очень внимательно, стараясь не упустить ни одной детали, а также следила за холодным бледным лицом собеседника, но оно оставалось бесстрастным.

— Отец был категорически против этого брака. У него уже была возлюбленная — наша мать. Девушка из не очень богатого и не очень знатного рода, зато потрясающе красивая, ласковая и очень любящая. Мама всегда была нежной и открытой. Её невозможно было не любить, так что я понимаю отца. Дед ничего слышать не хотел. Он собирался открыть новую клинику, а единственный подходящий кусок земли во всём Кербенне принадлежал как раз Блайнерам. Были и другие причины. Семья Блайнеров — куда более многочисленная, чем наша, к тому моменту сильно возвысилась, и породниться с ней стало для деда делом принципа. Помимо покойного отца, у нас были ещё дяди, но один был женат, а второй погиб у Разлома. Дед надавил на отца, молодые встретились и познакомились, помолвка состоялась. Отец очень понравился Моэре, а она ему — нет. Вероятно, её задело, что к ней, всегда окружённой мужским вниманием, столь равнодушен собственный жених. Она изо всех сил старалась привлечь его, но он лишь вежливо терпел её присутствие.

— И ваш отец изменил своей невесте? — предположила я.

— Не совсем. Помолвка длилась уже несколько месяцев, и в какой-то момент Моэра застала отца вместе с матерью. Родители просто беседовали, но невеста догадалась, что её жених влюблён в другую. Она поссорилась с ним, потребовала разорвать помолвку, но семьи не пошли на такой позор, тем более что отец клялся, что в связь с матерью он не вступал. Начался очень сложный период ссор и выяснения отношений. Наружу вылезли все старые обиды, Боллары называли Моэру истеричкой, а Блайнеры отца — изменником. Моэра следила за отцом, и прямо перед свадьбой застала его за прощальным поцелуем с матерью. У алтаря она обвинила его в измене и отказалась выходить замуж. Разразился грандиозный скандал. Отец тогда публично заявил, что он очень рад подобному исходу и что лучше жениться на кнутохвостой бате, чем на Моэре.

— Надо думать, что вражда между родами после этого лишь усилилась, — тихо проговорила я.

— Да, и ты не представляешь насколько. Блайнеры сделали всё, чтобы задавить наш род. Финансово, репутационно, политически. Разразилась бескровная война, и наша семья в ней проигрывала. Отец и мать поженились через неделю после его несостоявшейся свадьбы, что тоже добавило масла в огонь. Но со временем накал страстей утих. Дальше жизнь пошла своим чередом. Всё складывалось почти неплохо до того момента, как нам с Линой настало время выходить в свет. Нам было по шестнадцать, и мы вместе с родителями прибыли на свой первый бал. После того, как Лину представили императору, ею заинтересовались. Настоящая красавица, вся в мать, да ещё и с сильным даром жизни, столь редким в империи. Отцу в тот же день сделали несколько предложений о помолвке с сестрой, но ни одна из них в итоге не состоялась. Дождавшись кульминации вечера — окончания последнего танца императорской четы, Моэра вышла на танцпол и громко объявила о проклятии.

— Неужели она ждала столько лет?.. Какой в этом смысл? Или она так больше никогда не вышла замуж и винила в этом вашего отца?

— О нет, она вышла замуж за очень влиятельного мага, близкого друга Императора. А проклятие она наложила в тот месяц, когда поженились отец и мать. Моэра дождалась полнолуния, пошла в разрушенный древний храм Танаты и воззвала к ней. Моэра наложила проклятие на наш род, а Таната его закрепила. Так что проклятие было старым, Моэра просто ждала идеального момента, чтобы о нём объявить, и надо отдать ей должное — он действительно настал, — зло хмыкнул Бреур.

— Так в чём состояло проклятие?

— В том, что каждый, заключивший брак с кем-то из нашей семьи, умрёт в ту же ночь.

— Но как же… Как же тогда выжили ваши родители? — нахмурилась я.

— Проклятие было наложено, когда они уже были женаты. Если бы один из них погиб, а второй решился бы на новый брак, тогда жертвой стали бы новый супруг или супруга. Проклятие привязано к родовой печати, следовательно, распространяется и на меня с сёстрами. Если бы родители о нём знали, то не стали бы заводить детей, но они узнали, лишь когда мне и Лине исполнилось шестнадцать. Разумеется, Моэра предоставила доказательства, а также самые именитые проклятийники империи затем проверили её слова. Всё оказалось правдой. Любой вступивший в брак со мной или одной из сестёр погибнет в ту же ночь, — подвёл итог собеседник.